Анна убрала руки от лица, покачала головой, закусив губу.

— Я не больна, Эрик! Я жду ребенка, думала, что это все глупости, и моя излишняя мнительность, но… все сходится, понимаешь! — отчаяние затопило ее глаза, они казались бездонными, и пугающая обреченность в них вызывала в груди мужчины неприятное жжение.

Он молчал, пытаясь подобрать нужные слова.

— Кто это сделал? — наконец спросил Эрик.

Она смотрела на него несколько долгих мгновений, а потом, зажмурившись, покачала головой и отвернулась, зябко натягивая одеяло на худые плечи и безучастно глядя на стену напротив.

— Анна? — он впервые назвал ее по имени, и отчего-то слово прозвучало робко и как-то виновато.

В ответ лишь тишина.

— Ты не скажешь?

Теперь ее реакция на шутку Кристофа не казалась такой уж странной и абсурдной. Выходит, он опоздал: Эрика не было рядом в тот момент, когда девушка, вернувшая его с того света, больше всего в нем нуждалась…

— Тебе все равно придется поесть, я заставлю! — буркнул австриец, так и не подобрав нужных слов.

Не зная, как утешить несчастную, он решил подойти к проблеме с практической стороны: пункт первый – подобрать другую комнату, пункт второй — найти для нее одежду потеплее, пункт третий — проследить, чтобы она поела, и последнее – придумать, как вернуть Анну домой.

12. Часть 1. Глава 11

Анна

И мне бы вырвать сердце и скормить бродячим псам: так же грубо и жестоко ты поступал со мной сотни раз, но, как тысячи наивных дурочек до меня, я храню эту бесполезную вещицу в своей груди и страдаю… снова и снова!

Л. Вансловович

Обида и злость помогали прийти в себя, она не хотела и дальше казаться жалкой и беспомощной. Жалеть себя и оплакивать загубленную жизнь она будет многим позже, когда этот кошмар останется позади, а проклятый австриец перестанет мозолить глаза и СМОТРЕТЬ НА НЕЕ СОЧУВСТВЕННЫМ ВЗГЛЯДОМ!

Он отнес Анну в другую спальню, там было заметно теплее и имелась вполне надежная дверь, правда, теперь в случае чего подпереть ее будет нечем. Еще Анна смогла немного поесть: несколько ложек мясного бульона и кусочек черного хлеба – на большее она была не способна.

Эрик вошел в комнату и оглядел поднос с пищей хмурым взглядом. Анна вздернула подбородок и поджала губы.

— Ты почти ничего не съела! — наконец произнес он со вздохом.

— Я съела достаточно, теперь остается надеяться, что эта пища хотя бы задержится внутри меня!  И я не нуждаюсь в вашей излишне навязчивой заботе, Господин Кауст!

— Я и не собирался нянчиться с тобой! — фыркнул австриец, тут же подобравшись и недобро блеснув острым взглядом.

— Леший! — пробормотала в ответ Анна и отвернулась.

Она не знала, почему назвала его именно так, но в то время это прозвище очень подходило мужчине. Он казался девушке настоящим порождением нечистой силы, призванным свести ее с ума. Иногда и вовсе вел себя, как неразумное дитя или дикарь. Кроме того она понимала, что перед ней иностранец, который наверняка бывал в России, даже говорит по-русски, но, вполне вероятно, не знает значения этого слова.

— Ведьма! — вернул  ей «любезность» Эрик.

Ведьмой Анна стала за горькие отвары, которыми она его поила. Чаще всего Эрик в полубреду отбивался от нее, уворачивался и пытался выплюнуть странную зеленоватую жижу. Глядя на взъерошенную, разозленную девушку он шептал нечто вроде «Отстань от меня,  ведьма!» и проваливался в тяжелый сон, навеянный лихорадкой»

— Тогда вам и вашим друзьям следует опасаться меня: кажется, я уже имею серьезный повод проклянуть кое-кого из них, так и передайте! — фыркнув, проговорила Анна.