— Ты откроешь эту дурацкую дверь, или я разберу ее по щепкам, и тогда я точно не смогу вести себя сдержанно и любезно! — угрожающе произнес он, надеясь все же сломить сопротивление девчонки. Ее поведение и впрямь казалось ему абсурдным: что бы ни натворил Кристоф, сейчас ей явно нечего опасаться и устраивать весь этот цирк незачем.

После затянувшегося молчания за дверью послышался тяжелый вздох:

— Я не могу… не могу сдвинуть этот стол с места, больше не могу! — жалобно произнесла Анна.

— Ты это серьезно? Ты умудрилась дотащить тяжелый письменный стол до двери, а теперь не в состоянии отодвинуть его? — удивленно переспросил Эрик, подскакивая с места и с досадой и раздражением глядя на дверь.

Ответа не последовало, да и какой ему толк от ее признания.

— Схожу за топором! — бросил австриец, мысленно прикидывая, где именно можно найти нужный инструмент.

— Что, тебе тоже не открыли заветную дверцу? — злорадно заметил Кристоф, когда Эрик стал выспрашивать у Лота про топор.

— Может, объяснишь нормально, в чем тут дело? — угрожающе глянув на товарища по оружию, спросил Эрик.

— В том, что она сумасшедшая!  — буркнул Кристоф.

— Он ее напугал. Девчонка итак на глаза нам попадаться боялась, а этот упрекнул ее, мол, объедает тут всех и харчи не отрабатывает. Сказал, что, если к труду не приучена, можно и по-другому расплатиться! Так она тут же оживилась, за тряпку взялась, весь дом перемыла, руки стерла, пока форму нашу чистила, а потом еще кинулась помогать перевязки делать, за Яном ходить, пока тот встать не мог. Мы не сразу поняли, что она устает до полусмерти и почти ничего не ест, а потом она совсем ослабела, стала хвататься за стены, дважды в обморок упала. Кристоф уж и так и эдак объяснял, что пошутил, что не тронет и что не надо ей так надрываться, а она… словно обезумила. Вот он и запер ее в спальне: мы решили, что она хотя бы отоспится и в себя немного придет. Но эта горемычная закрылась изнутри и никого не пускает, не ест, не пьет уже вторые сутки… — Лот виновато опустил кудрявую голову, не выдержав злого взгляда своего командира.

Эрик не смог сдержать крепкого словца и, толкнув в плечо в общем-то ни в чем не повинного солдата, выхватил из рук Яна только что принесенный топор и торопливо вернулся к запертой двери.

Они с Энцо довольно быстро сняли тяжелую дубовую дверь и убрали к противоположной стене. Приятель почти сразу исчез из вида, а вот Эрику еще предстояло вправлять мозги глупой перепуганной девчонке. Он ловко перебрался через широкий письменный стол, отодвинул его подальше от входного проема и только после этого отыскал ее взглядом. Анна перебралась на кровать, укуталась в одеяло и смотрела на него усталым и безучастным взглядом. Она и впрямь выглядела неважно, кажется, в  гроб и то краше кладут… бледная, с темными синяками под глазами и слишком сильно осунувшимся лицом. В помещении было по-настоящему холодно, потому что камин топить было явно нечем, и он решил первым делом унести ее куда-нибудь в другое место.

— Тебе нужно согреться и поесть! — со вздохом произнес он.

Просто невозможно перепираться с девушкой, когда та в таком состоянии: казалось, с момента героического спасения из лап насильников она стала выглядеть только хуже.

Анна спрятала лицо ладонями и покачала головой.

— Я не могу есть… последнее время меня мучает голод, но от запаха еды тут же выворачивает, и я боюсь, что… — она запнулась, Эрик замер, удивленно уставившись на девушку.

— Ты истязаешь себя и сильно ослабла, возможно, ты больна…