– А что это такое?

– Вязка? Когда у самки племени начинается течка, она дает знак, и к ней по очереди запускают всех сильных самцов, чтобы гарантировать здоровое потомство. Не скажу, что волчицы были недовольны этим – они у нас норовистые, – но я как-то брезговал. Без любви, ласки...

Я изобразила рвотный позыв, вызвав у него улыбку.

– И это еще не все.

– Что-то круче ритуальной групповухи?

– Сильных волчат зачинают в звериной форме. Так считали предки.

– А если самка не может обернуться?..

– Принимает супруга так.

Я вспомнила половинчатую форму Харрука. Его широкие плечи, покрытые блестящей черно-бурой шерстью, длинные клыки… Пришлось прятать лицо в ладонях. Он гулко рассмеялся и затянул меня к себе на живот.

– Я смутил тебя?

– Еще бы! И что, всех заставляют участвовать в подобном извращении? – Харрук отрицательно качнул головой. – Тогда ладно. Но даже в моем мире согласились бы, что оборотни... э-э-э… умеют разнообразить досуг. А вот превратись ради интереса!

Он послушно обернулся антропоморфным волком, и ткань кожанной куртки натянулась на увеличившихся плечах. Я заерзала, сидя верхом на супруге. Воображение дарило весьма специфичные картинки. Хотя  нельзя не признать, что ощущение от соприкосновения кожи и гладкого меха слегка будоражило.

Решительно встряхнула волосами, перекидывая их на спину:

– Оставим такие игры на время, когда нам все приесться, хорошо?

Харрук не спорил.

И это – вкупе с его ненавязчивостью и отсутствием жажды немедленного продолжения рода – дарило чувство глубокого умиротворения. Удобно устроившись на лохматой груди, я спросила:

– Может, признаемся всем, что я больная?

Он дернулся.

– Опять были приступы? Ты коту говорила?!

– Да нет же, волчишка, успокойся, – Я увернулась от лапы, пытающейся проверить температуру моего лба. – Я лишь хочу отпугнуть охотников до моей репродуктивной функции. И новость о том, что меня иногда скручивает в узел, будет весьма кстати.

Коснулась затылка, нащупывая под пышной копной волос шрам.

След от удара Сумани. При некоторых ранениях не избежать последствий. Например, внезапной потери зрения и чувства равновесия. В один момент я почти теряла себя, чтобы вернуться спустя минуты и увидеть испуганные лица близких, боящихся, что я уже никогда не очнусь. Даже все Жар-цветы, добытые Каином, не помогли исправить ситуацию.

Харрук крепко прижал меня к себе, растеряв игривый запал.

– Это я виноват. Я не должен был слушать остальных, дожидаясь подходящего времени для штурма дворца. Эти мерзавки тебя покалечили… Если бы мог, – прошептал он страшным голосом, – я бы убил ту рысь лично. Много-много раз, выдирая куски из глотки.

– Сумани мертва, ее клан на самом дне, а императрица недосягаема. Да и я не хочу больше войн. Я устала, Хар.

Развернулась и посмотрела на бескрайнее небо такой кристальной чистоты и глубины, что можно было прослезиться. Волк чуть расслабился. Тоже посмотрел наверх, сложив ладони замком на моем животе, чтобы не сползла.

– Уже сказала своему злобному защитничку, что не хочешь стоять рядом с драконами во время церемонии единения двух душ?

– Каину сложно принимать отказ, – с заминкой отозвалась я. – Даже если тот обусловлен логикой и опасениями, что жених сорвет собственную свадьбу. Он не привык… не привык к ситуациям, где его сила мало что решает.

– Так ты больше переживаешь из-за Аттиса? Не из-за матери-драконицы?

– Лира принесла мне парочку сплетен. Весьма тревожных. Аттис до сих пор не пометил свою будущую жену, что вызывает недовольство и опасения у его окружения.