Мир спускается ниже, обхватывает губами сосок и всасывает его, заглатывая ареолу, вцарапываясь отросшей щетиной. Нежности сегодня нет. Он всё делает жадно, резко, импульсивно, не щадя чувствительную кожу, оставляя синяки, засосы и отпечатки зубов. Это заводит ещё больше, пробуждает звериные инстинкты, заставляет бесстыже открываться и стонать на грани ультразвука. Он переходит к другой груди, прикусывая кожу и вгрызаясь в вершину, разрывающуюся от потребности почувствовать жёсткость, деформироваться от сильного сжатия.

Пальцы всё грубее ходят туда-сюда, растягивая до предела. Кажется, ещё чуть-чуть, и туда проскользнёт вся рука по сочащейся смазке. Насаживаюсь сама, потираясь промежностью о твёрдое запястье, лихорадочно стремясь к разрядке. Мир не торопится её дать, сползает вниз, припечатывает бёдра, лишая возможности двигаться, дует на клитор и нежно покрывает поцелуями. Лёгкие касания языком, выписывающие по окружности узоры, грубые ввинчивания во влагалище, корябающие по пульсирующим стенкам. Пара толчков, и я сокращаюсь, извиваюсь, кричу от разорвавшегося оргазма, который затопил разум, будто налил тяжести в руки и ноги.

На убывающей волне Мир заменяет пальцы членом и срывается в забег, вбиваясь со всей дури. Тяжёлые яйца громко шлёпают по попе, его рык смешивается с моими стонами, сиплое дыхание шпарит шею, а шершавая пятерня оставляет на бёдрах красочный рисунок, стягивая до боли кожу. Тяжесть снова перетекает в точку соединения наших тел, распускает щупальцы выше, скручивается в тугой узел и вибрирует от глубоких фрикций, мучающих и, в то же время, доставляющих неземное удовольствие.

Горячее семя толчками выбрасывается в меня, срывая последние нити, удерживающие узел в животе. Болезненное давление, распирающее внутренности, хлопок, похожий на взрыв, и я взлетаю куда-то вверх. По крови несутся лопающиеся пузырики, в глазах зажигаются и гаснут звёзды, и ничего нет прекраснее тяжести его тела, вдавливающего меня в матрас.

- Люблю тебя, - шепчет сквозь рваное дыхание, прижимая спиной к своей груди и зарываясь лицом в волосы.

Он первый раз произносит эти слова, а я задыхаюсь от счастья, услышав их. Как давно мечтала почувствовать их вкус, покатать по языку, насладиться сладостью и рокочущими нотками в его голосе.

- Я тоже люблю тебя. Давно. Всю жизнь.

Говорю тихо, еле слышно, но по тому, как он сильнее вдавливает в себя, как его рука напрягается, а влажные волосы ловят длинный выдох, Мир ловит каждое движение моих губ.

Душ принимаем вместе, где он ненасытно вбивает меня в кафель, наматывая волосы на кулак и оттягивая голову для возможности вгрызться в шею. Я не против, выгибаюсь и подставляю под зубы бешено пульсирующую венку. Клыки в меня не входят, но знатный засос стремительно наливается синевой, не оставляя выбора в наряде. После сегодняшнего секса приходится надеть водолазку с высоким воротом и длинными рукавами, закрывающими кисти до пальцев.

- Собираешься прятать мои отметины? – ворчит Мир, недовольно осматривая мой наряд.

- У меня сегодня зачёт. Вряд ли преподаватель захочет смотреть на твои отпечатки, - обнимаю его за талию, скрещивая руки за спиной.

- Вечером поедем отмечать, - зверюга успокаивается и сворачивается в кольца. – Надень открытое платье. Хочу, чтобы все видели, кому ты принадлежишь.

До института доезжаю с трудом. Раньше никогда не укачивало в машине, а сейчас мутит, завтрак подпирает глотку, слюни заполнили рот. Вылетаю пулей, пряча перекошенное лицо, и несусь в уборную прижимая руку к губам. Выворачивает жёстко, до боли в горле и кишках. Лоб покрыло бисеринами ледяного пота, в глазах чёрные точки, слабость прибивает к грязному полу. Запах канализации ухудшает положение, затягивая в бесконечный рвотный рефлекс. Девчонки заходят в туалет, кривятся, кто-то выплёвывает недовольство словами и выходят, чтобы распространить новость дня. Девка Дамира Захратова блюёт над унитазом!