- Нет, - он подаётся вперёд, опирается локтями о колени и зарывается руками в волосы. – Ника всё ещё дышит тобой.

- Ты получишь назад все активы и защиту для всех членов семьи, - пристально смотрю на него и жду самый главный вопрос.

- Цена? – не разочаровывает долгим тупизмом.

- Вероника. Я забираю её себе, - чеканю каждое слово, наблюдая за реакцией.

- Что значит, забираешь? – вижу его глаза, наполненные непониманием.

- В свой дом. В свою жизнь. Твоя сестра станет моей женщиной, потеряв право выбора и принятия решений, - поясняю, что значит «моё».

- Она же живой человек! Моя сестра! Ты сам носил её на руках, менял памперсы и покупал мороженое! – возмущается, вскочив с места.

- Условие я озвучил! - обрываю его истерику. – Твоё право принять, или уйти!

Макс сдаётся, пометавшись по кабинету несколько минут, порычав, выдав смачную матерную тираду. Его руки трясутся, пока он подписывает документы, а в моей груди разливается тепло, потерянное пять лет назад.

- Я отомстил за твоих родителей, - останавливаю его у двери. – Твари умирали долго и мучительно.

Максим кивает с благодарностью и уходит, а я продумываю дальнейшие действия по изъятию Вероники в своё пользование. За два дня нужно успеть всё подготовить. Избавиться от любовницы, оставив ей денежное вознаграждение. По-хорошему, её надо убрать из города, но этим займусь позже. Требуется ремонт в спальне, да и во всём доме. Что-то светлое, воздушное, девчачье. Вряд ли малышке понравится мой холостяцкий интерьер в мрачных расцветках.

Весь в розовых соплях мечтаю о близости с малышкой, вспоминая июньское утро, плеск реки, большущие глаза, в которых отражается мой мир.

8. Глава 8

Вероника

К тому времени, как потолок изучен вдоль и поперёк, возвращается Дамир, открыв дверь плечом и протиснувшись с подносом в руках. Сведённые брови, жёсткий взгляд, всё выдаёт его напряжение и нежелание продолжать разговор. Ставит ношу на тумбочку, берёт тарелку с супом и подносит ложку к губам, продолжая молчать и сверлить меня чернотой. Она угнетает, пугает, делает слабовольной, заставляя открыть рот. Еда кажется безвкусной, но я продолжаю послушно глотать, сдерживая тошноту.

Он сидит слишком близко, и от этого кружится голова. Нога соприкасается с моим бедром, и от ожога не спасает даже одеяло. Отодвигаюсь в сторону, и он, заметив, поджимает губы, но продолжает меня кормить.

- Что со мной будет? – решаюсь остановить пытку едой и прояснить своё будущее.

- Будешь жить здесь со мной, а я буду тебя трахать, - в его голосе лёд, запускающий цепочку кадров из мучащего меня совсем недавно сна.

Когда-то я мечтала услышать от него эти слова, но его безразличие и жестокость привели к тому, что теперь мне страшно от них. Да. Я продолжаю болеть им, но не желаю испытать уродливую близость с ним. Дамир перестал быть мужчиной моей мечты, когда превратился в неуравновешенное животное.

- А если я не хочу, чтобы ты меня тра…?

При нём я не могу выговорить это слово, и вряд ли когда-нибудь смогу. Под его сканерами большинство слов застревает в горле, делая из меня глупую рыбу с бесполезно шевелящимися губами.

- Не важно, чего хочешь ты, Вероника. В этом доме всё происходит по моему желанию.

Он злится, сжимает ложку до побеления костяшек, пригвоздив взглядом к изголовью, как бабочку, жалко трепыхающую крыльями. Ощущаю себя этой самой бабочкой, и каждое слово булавкой проходит сквозь тело, доставляя страх, перемешанный с болью.

- Будешь насиловать меня, Мир? – шепчу, не веря, что это происходит со мной на самом деле.