И пусть мне было предательски совестно, но в моей душе в тот момент так перемешались и негодование на Томку, и непрошенная забота об этой неповзрослевшей девчонке, и тайные наставления лери куратора, что я ничуть не сожалела о поступке.

– Мы уже выпускаемся, а ты всё старосту разыгрываешь! Не надоело командовать? В каждой дырке затычка и вездесуючка! Сама не пьёшь, а мне влила. И скажи ещё, что ты не имеешь никакого отношения к тому, что меня отправляют в конец списка! – закричала Томка.

– Что? – зашумели девчонки. – Чего ты мелешь?

Вокруг кровати столпились девушки, загородив весь свет, потому что Томка сболтнула абсолютную нелепицу. Ясно, что её язык вела досада вместе с зельем. Томка вообще быстро вспыхивала и скоро раскаивалась, но насчёт списков я ей не поверила:

– Ты чего-то напутала, такого просто не может быть! Такого не случалось за всё время существования пансиона…

– Мне всё равно, – прервала моя жертва. Томкины глаза подозрительно заблестели, и жгучая обида искривила губы.

Я нахмурилась и решительно сказала:

– Сейчас пойду и поговорю! Если кто-то что-то и сказал…

Томка ухватила мой рукав и глухо сказала:

– Не ходи, Варьяна, я знаю, что это не ты. Прости за то, что наговорила. И для чего флакончик, тоже прекрасно знаю. Только не хочу.

– Хочешь, чтобы тебе было больно, противно, и ненавидеть несчастного парня до самой смерти? – прищурилась я. – Испортить жизнь себе, ему, вашим детям?

– Тебе не понять, – бросила эта девчонка и попыталась отвернуться.

– Томка, – проникновенно сказала я, – вот скажи, ты готова принять в себя мужчину? – та в ужасе замотала головой. – А надо, чтобы к послезавтрашнему дню была готова! Ты что, думала, мы мечтаем прыгнуть в постель с первым встречным? Нет. Тоже боимся, только в отличие от тебя не считаем себя пупом империи, и готовимся стать не живыми шпаргалками, а любовью всей жизни.

Я выскочила на пустую середину комнаты, качнула бёдрами, изогнулась в страстной призывающей позе номер шесть и выкрикнула:

– Неотразимые! – повела бедром в сторону девчонок. За мной выскочили другие, я повела эту виляющую змею между кроватями.

– Блистательные!

– Нежные!

– Страстные!

– Грациозные!

Тому подхватили девчонки и тоже включили в змею.

– Отвязные!

– Красивые!

– Умные!

Я остановилась и многозначительно сказала:

– Единственные!

* * *

На следующий день начали прибывать офицеры. Девчонки комментировали, оккупировав подоконники:

– Какой красавчик, м-м-м...

– Двадцать пятый!

– Ты через одного не считай! Это двадцать четвёртый!

– Не ссорьтесь, девочки, уже всё равно на всех хватит, – примирительно сказала я, и не подумав отрываться от травника. Мне тоже очень хотелось посмотреть, но вчера я неожиданно придумала себе задание и старательно его выполняла в свой предпоследний день в этих стенах.

– Что ты всё пишешь, Варьянка? – с любопытством спросила Данка, отвлекаясь от центральных ворот пансиона.

– Боюсь, что попаду на границу, где ни лекарств, ни справочников не достать, – со вздохом призналась я, – вот переписываю основные сборы из разных местностей, пока есть время.

– Ты взяла неудобный травник, – подошла Тома и с видимым равнодушием положила передо мной свою тетрадь, заполненную аккуратным почерком отличницы.

Я перелистнула несколько страниц. Было видно, что записи делались в разное время: менялись цвет чернил, наклон и даже написание некоторых букв. Но сами рецепты чётко были разделены на разделы: северные травы, южные, центральная полоса, приморье. Я внимательно посмотрела на девушку.

– Спасибо, Тома, это настоящее сокровище! Ты сама как?