— Тебя стучаться не учили?

Кошусь на шторки, отделяющие кухонку от салона. Здесь как бы нет дверей.

Курбатов, наоборот, невозмутим. Он отпивает кофе, приподнимает бровь. Как будто его забавляет вся ситуация.

По-хорошему, надо бы уйти и оставить этих голубков заниматься… чем они тут собирались заниматься.

Но, по-хорошему, надо было меня сначала спросить, прежде, чем заталкивать в самолёт. Что я и озвучиваю вместо «доброго утра»:

— Какого хрена я делаю на этом самолете?

Я злюсь. И не только на то, что меня без спросу увезли из страны. Ночью, в клубе, Артём настойчиво лез ко мне под юбку, а сам развлекается с кучей других баб, которые сами на него прыгают. Он ничем не лучше моего мужа. Все мужики козлы. Сначала я видела с ним Марину в клубе, теперь еще и Лилю.

Рассматриваю одноклассницу –она снова намазана толстым слоем тональника, который не скрывает фингал, похоже свеженький, еще нальётся сильнее попозже. Она отводит глаза, смотрит в пол и хватается рукой за лицо, прикрывая побои.

Я перевожу взгляд на Артёма –одной рукой он подносит чашку к губам, другой шарится в смартфоне. Не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, ошарашенно спрашиваю:

— Это ты?

Он отрывается от экрана, переспрашивает:

— Что я?

Я снова пялюсь на лицо Лили, которое та продолжает прикрывать рукой. Артём тоже смотрит на неё и ухмыляется:

— Не. Это её муженёк. Не пускал Лилю с нами.

Одноклассница закусывает нижнюю губу, тяжело выдыхает. А Артёму забавно:

— Но Лиля у нас девушка пробивная, настойчивая. Своего в жизни не упустит. Да, Лиля?

Девушка убирает от лица руку, вскидывает подбородок, обиженно смотрит на Курбатова, который продолжает насмехаться:

— Повеселила ночью. Такой скандал перед соседями устроила. Моя охрана рассказывала, муж за ней по подъезду бежал, выбежал на улицу в одних трусах, кричал, что никуда не пустит, чтоб детей не бросала. И пытался у Лили паспорт из рук вырвать. Но, Лиля не сдалась и получила от него, — он обвёл её рукой, — пока мои охранники не угомонили муженька.

Одноклассница огрызается:

— Он в жизни нас на море не возил. А заграница мне и, вообще, не светит с ним. Тебе легко говорить, Артём с таким баблищем.

— А тебе легко ноги раздвигать при живом-то муже? — Артём наклоняет голову к плечу, брезгливо кривит губы.

А мне становится жалко Лилю. Я с одним ребёнком еле управляюсь, а у нее трое. Да, и муж, похоже, не в состоянии их нормально обеспечить. А тут Артём –аки принц на белом коне, ну или, какую там водитель марку машины называл? А. Принц на чёрном Майбахе. Вот Лиля и кинулась во все тяжкие в поисках сладкой жизни.

У Лили дрожит нижняя губа и блестят глаза. Она соскакивает со стола и бросается прочь из кухни.

Артёма не проняло, он еще и вслед ей бросает:

— Трусы надень. Мы еще не прилетели, в самолёте кондиционеры, застудишь.

Ему смешно, а мне ужасно неловко.

— Зачем ты так с ней?

Артём качает головой:

— Света, Света. Наивная ты, девочка. Лиля слабенькая на передок. Кому только не давала.

Это на что он намекает? Мне становится не по себе. Я выдавливаю, хотя мне кажется, я знаю о чём он сейчас заговорит:

— Договаривай.

— Пусть тебе Лиля расскажет.

Я шепчу:

— Борис?

Я помню свой школьный выпускной. Компашка Бориса припёрлась посмотреть на выпускниц. Или подснять кого из выпускниц… Лиля что, уже тогда всем давала? Но, мы тогда с Борисом только познакомились. И, да, он приставал ко мне. А раз я не дала, то он получил это от другой?

Помню, мне показалось, что видела, как Борис зажимал Лилю ночью в одном из углов на школьном дворе уже после того, как я ему отказала.