Давно уже Маша не бывала на пикниках. Подруги с курсов, кто жил в Великом Новгороде, все были заняты преподаванием и секретарской работой. Да и какие то подруги – так, приятные знакомства. Радовали Машу лишь редкие приезды маменькиной новой семьи и дочерей Махаила Остаповича. Настасью и Ксению она уже полагала сестрами. Обе обожали выезды на природу с корзинками и гитарами.

— Догва, кто это? — спросила Мария, блаженно жмурясь от вкуса запеченного мяса.

— Раньше она была нянюшкою князю, а теперь при доме служит ключницей, — пояснил Игнат. — Но Догва сама хозяйство возглавила, чтоб без дела не сидеть.

— Она, наверное, очень добрая женщина, — предположила Маша, — раз и о вас печется.

Игнат как-то смущенно кивнул и по просьбе Маши рассказал историю появления Догвы в Устинках, поместье Нешилиных, отца матушки Ивана Леонидовича, что тогда жили недалеко от Москвы.

Догву – с караваном шангайского чая и крепкими монгольскими лошадками – привез с закупок сын местного конезаводчика Демьянчикова. По его словам, девушка необычной диковатой внешности принадлежала к знатному степному роду, по русским меркам княжескому, и отец дал за нее в приданое большой табун лошадей и три сундука с добром: серебром, золотом и странными вещицами.

В степи молодых соединил шаман по традициям тамошних богов, теперь требовалось закрепить брак в любой русской вере. Однако Демьянчиков-старший быстро отговорил сына от подтверждения союза. Мол, кому он такую жену покажет, с лицом, как блин, и глазами узенькими, как щелки. А дети? Дети какие от такого брака уродятся? Как пить дать уроды.

Догву выставили за порог, знамо дело, без приданого, без копейки денег и без знания русского языка. Еще и позорить начали, аккуратненько разнося сплетню по окрестностям, дескать, степнячка, голь перекатная, по собственной инициативе увязалась за почтенным человеком. А лошадей Демьянчиков-младший купил, за свои кровные. И сундуки – его.

Ответить на оскорбление Догва не могла, она вообще с трудом понимала, что происходит.

Татьяна Федоровна Нешилина, мама Ивана Леонидовича, в девичестве обладала непреклонным и смелым характером, а также острым чувством справедливости. Узнав о несчастье монгольской княжны, обретшей временный приют при храме покладистого бога Дива, она наняла московского адвоката Семена Исаковича Машовича, широко известного своими многочисленными юридическими победами, забрала девушку к себе и вскоре отсудила и отобрала имущество Догвы у Демьянчиковых. Разумеется, со скандалом, коим осталась весьма довольна, дабы и другим желающим обидеть беззащитных девиц неповадно было.

Через то громкое дело Таня Нешилина и познакомилась с Леонидом Левецким. Младой князь навещал друзей в деревне неподалеку и решил посетить заседание уездного суда.

Живость, красноречивость и твердость Татьяны Федоровны, выступавшей в качестве свидетельницы, его глубоко поразили.

Игнат замолк, глаза его, с дымкой задумчивости, смотрели куда-то вдаль.

— А монголка? Что сталось с ней? — не выдержала Маша, забыв о надкусанном пирожке.

— Догва, обучившись русскому, призналась, что домой вернуться не сможет. По традициям степи, выйдя замуж, она рвала связи с родом и теперь, по закону, принадлежала Демьянчиковым.

Недолго думая Татьяна и Леонид, уже будучи мужем и женой, обратились в храм. Жрец Дива провел обряд разрыва, и монгольская княжна вошла в род Левецких.

Это она вынесла из пламени маленькую Любашу, когда во время бунтов пылало поместье Левецких-Нешилиных. Иван в то время учился за границей без возможности въехать в сотрясаемую революцией Россию.