— Фроляйн фон Линген, — продолжала Лиза. Маше улыбнулась пышущая здоровьем румяная молодая дама. — Как и вы, приехала к родственникам погостить, и, как и вас, мы будем настойчиво умолять ее задержаться.

— Амалия, — низким грудным голосом с сильным акцентом представилась германка. — Я плохо говорю по-русски. Трудный язык – русский, чтоб учить.

— О да, — согласилась Мария. — Очень вас понимаю.

Фроляйн фон Линген как-то сразу расположила Машу к себе – искренней, доброй улыбкой и спокойствием.

— Поручик Татарьин Николай Федорович, наш старый друг, — Лиза переместилась к креслу у столика с вином и закусками. В нем дремал усатый молодой человек в помятом мундире, с лицом того болезненного оттенка, что обычно выдает пристрастие к крепким напиткам. Абрамцева топнула ножкой: — Николя! Проснитесь, наконец! У нас гости!

Поручик приоткрыл один глаз, буркнул:

— Очарован.

И бессовестно погрузился в дрему.

— Невыносим, — зло пробормотала Лизонька, переходя к софе в самом темном углу гостиной. Там сидела худощавая бледная дама, прежде, как увиделось Маше, редкая красавица, но нынче увядшая, несмотря на молодой еще возраст. — А это Ульяна Денисовна, Томилина. С дочкой Сашенькой. Саша, ты выпила чаю?

— Она выпила, — суетливо встрепенулась Лопушкина. — И чаю, и баранок отведала.

— Да, спасибо, — прошептала худенькая девочка лет двенадцати. Она жалась к матери, даме во вдовьем одеянии, и сама носила черное.

— А вы, Ульяна Денисовна? — не унималась Лиза. — Покормили вас?

— Благодарствуйте, — со слабой улыбкой повторила мать за дочерью. — Мы сыты.

— Скоро ужин подадут, — провозгласила Лиза. — Вот только брат все не едет. Отлучился по делам в Родовейск – и все нет его. А я так хотела его с Марьей Петровной познакомить!

— Переночует в гостинице, утром явится, — фыркнул Лопушкин. — Чай не дурачье по ночи шастать. Леса у нас сами знаете… какие.

Маша почувствовала, что краснеет от неловкости. Лиза тут же уловила сгустившееся в гостиной напряжение и с преувеличенной оживленностью заметила:

— А наша Марья Петровна нечисти не боится! Правда, Машенька? Она у нас учитель поперечных языков. Вот!

Мария с достоинством подтвердила кивком: учитель, профессия редкая, но почетная.

— Поперечье, — с отвращением произнес Родион Дементьич. — Спасу на него нет. Как приняли закон о запрете на отстрел пакости этой, так от калитки и двух шагов отойти не можно. Слыхали, что намедни со мной приключилось? Глядите, шишка вот! Каково!

Помещик надулся, покрывшись красными пятнами, его супруга сочувственно взяла мужа за руку, но тот раздраженно вырвал у нее пухлую длань:

— А вдольские князья и ухом не ведут. За что мы их содержим-то, господа? Кормим, поим… Будь я в Парламенте, давно бы льготы всякие для них отменил. И разжаловал.

— Вдольские князья поддерживают Равновесие, потому что они потомки тех, кто заключал с Поперечьем договор в старые времена. И совершал подвиги, сражаясь со Злом, и… и женился на дочерях царей поперечного мира и ведунов, — тихим голосом осмелилась возразить Ульяна Денисовна. Видно было, что возражение далось ей нелегко: на щеках женщины вспыхнул болезненный румянец. — Василиса Премудрая, Варвара Краса, Царица Водная, Марья Искусница, Хозяйка Гор… вы же помните!

— Сказки это все, — буркнул Лопушкин. — Кто подтвердит?

— Талант вдольских князей подтвердит! — так же тихо проговорила Ульяна Денисовна.

— А кто докажет, что общаются они с нечистью не благодаря… хм… иным талантам, нехристианским, далеко не христианским? Дьявольским даже, скажу я вам.