Это потом, к концу пятнадцатой минуты моего оцепенения я увидела, как мило растрепалась на лбу его челка, как красиво смотрятся татуировки на плече и шее, да, вообще, разглядела эти татуировки. Войдя, я смотрела совсем на другое.

На спину. Широкую, загорелую, с узкой талией и красиво очерченными мышцами, не раздутыми и огромными, а в меру... именно такими, какие, оказывается, больше всего нравятся мне.

На длинные ноги, сплошь заросшие светлыми волосками. На ягодицы... Блин... На задницу мужскую я пялилась десять из пятнадцати минут. И пришла в себя только когда почувствовала, как в уголке моего рта собралась слюна - вот извращенка! Ненормальная... Вот о чем ты думаешь только? Иди уже! Займись чем-нибудь полезным! Не стой столбом, иначе когда Саша проснется, будешь выглядеть в его глазах настоящей дурочкой!

...Видно было, что хозяева не жили в этом доме, но собирались переезжать - был подключен и забит продуктами холодильник, на полочках красивой огромной кухни разместились крупы, варенья и соленья, приправы, кофе и чай нескольких видов, даже целая коллекция хлопьев, видимо, для каждого члена семьи покупалось именно то, что он любит. Я долго рассматривала чашечки с именами, любовно подобранные под цвет кухни, яркие полотенца, магнитики на холодильнике. А потом вдруг на полке увидела книжечку с рецептами, со множеством разноцветных закладок на разных страничках.

Рецепта оладий у Эммы не было. Просто листая ее кулинарный блокнот, я вдруг вспомнила, что из муки и яиц, имевшихся в наличии, можно приготовить вот такое вот элементарное и вкусное блюдо. И приготовила!

А теперь сидела напротив Саши за столом и вяло макала кусочек своего творения в варенье. Я не могла есть. Хотела, но не могла. Я могла только смотреть, как ест он. Смотреть на капельку меда в уголке его губ и сглатывать упорно заполнявшую рот слюну. Смотреть на его сильные ловкие пальцы, сворачивающие трубочкой мои оладьи и отправляющие в рот.

Он красиво ел - аккуратно и без смущения, с аппетитом и неторопливо, он абсолютно не стеснялся меня! А вот мне теперь все время казалось, что движения мои неуклюжи - ну а какими они могут быть, если у меня сломана рука? Мне вдруг стало как-то неловко, неудобно при нем. Я не знала, как сесть, как поставить ноги, как вести себя под его изучающим взглядом. И это мое смущение перед мужчиной казалось мне самой несвойственным, не моим...

- Почему не ешь? Очень вкусно! - проговорил неожиданно он, облизывая пальцы.

И я зависла, не донеся до пункта назначения измазанный в клубничном варенье кусочек жареного теста. Проследила за каждым Сашиным пальцем, за тем, как он проводит кончиком языка по подушечкам, не обращая внимания на то, как капает на стол с моего оладушка.

- Что? Что-то не так, Ася?

Язык был быстрее мозга... к сожалению:

- Хочу тебя поцеловать...- ошарашила я его и себя саму...

- Что-о?

Теперь завис он, медленно опустив взгляд с моих глаз на мои же губы. Его глаза прямо-таки ощутимо темнели, и я, такая смелая и решительная, легко сумевшая произнести ЭТО, не могла найти в себе смелости, чтобы взять и сделать то, в чем так запросто призналась ему.

Рассматривала каплю варенья на столешнице барной стойки, по обе стороны от которой мы сидели и чувствовала, как постепенно лицо покрывается краской. Стало неловко и стыдно... Дура! Какая же я дура! Кто за язык тянул? Сидели же, завтракали, все хорошо было... Позорище!

- Извини. Марк как-то сказал, что я всегда говорю то, что думаю. Видимо, так и есть.

Так и не дождавшись какого-либо ответа, встала, схватила свою тарелку и шагнула мимо него к раковине, удивляясь собственной глупости и опустив глаза, чтобы не видеть осуждения в Сашином взгляде.