А на следующий день Лика снова привезла ему обед, опять первое, второе и салат. Заботливая.

Он не смог ее сразу отпустить и чуть не разложил на том самом диванчике, поймав собственную руку где-то у нее под юбкой.

Да, чертовка опять надела юбку, облегчая ему этим самым доступ к своему аппетитному телу.

Вообще с того дня она носила лишь юбки. И короткие топы. Максим не говорил о своей слабости к ее животу, но она, видимо, это и так поняла. И очень ловко этим пользовалась. У Максима мозг отключался моментально, стоило только увидеть красиво закрученный пупок и родинку над ним.

Так прошла почти неделя. Лика приезжала к нему в офис вместе с обедом, кормила его, совращала, а потом молча дожидалась окончания рабочего дня на том самом диванчике.

Анжелика буравила его взглядом, а он мысли в кучу собрать не мог, как самый настоящий молокосос. Пялился на нее и отсчитывал дни, с маниакальным остервенением вычеркивая те из календаря.

После работы он отвозил ее домой. И их прощание в машине затягивалось как минимум на три часа. Пару раз он пробовал свозить ее в ресторан и один раз даже вытащил гулять на Патриаршие, но Лика не могла находиться в людном месте, или не хотела… Она провоцировала его каждым своим движением, каждым словом, взглядом, вздохом. Малышка больше не казалась ему такой уж маленькой, она внезапно превратилась в настоящую женщину, которая очень четко пыталась донести до своего мужчины, насколько его хочет.

А в субботу, ровно за неделю до ее дня рождения, его ждал сюрприз.

Максим был опять на работе, когда позвонила Лика и сказала, чтобы он сегодня ее не ждал. Приехала Моховина, и подругам просто необходимо встретиться. Он расстроился. Нет, он, конечно, все понимал. Но расстроился. Как самый настоящий мальчишка, у которого отобрали любимую игрушку.

Чтобы не возвращаться в пустую квартиру, Максим провел вечер у Стаса и переступил порог собственной квартиры в начале двенадцатого в изрядном подпитии.

Вот там-то его и ожидал сюрприз, на его собственной кровати. Свернувшись калачиком, там спала Лика в какой-то голубой пижаме в утятах из «Утиных историй».

От этой пижамы у него и сорвало предохранитель. С одного взгляда становилось понятно, что именно эта маечка и шортики долгое время соприкасались с ее загорелой кожей по ночам. Вот она, настоящая Лика. Не та шелковая помпезная сорочка, а это короткое хлопковое безобразие, которое возбуждало и доводило мужчину до невменяемого состояния.

Он как в прострации сорвал с себя галстук и пиджак, расстегнул ремень и, отшвырнув подальше брюки. Рубашку стягивал, уже стоя на коленях на кровати, рядом со своей спящей красавицей.

Максим провел дрожащими пальцами по ее плечу и сам удивился тому, как те дрожали. Это было выше его сил.

Лика в его кровати. Такая мягкая, сонная, родная и уютная. Наваждение какое-то. Он склонился над девушкой и начал осыпать ее кожу поцелуями.

— Максим… — не открывая глаз, томно произнесла Лика, чем завела его еще сильнее, — ты долго…

— Я и не знал, какой меня здесь подарок ждет.

Перевернув девушку на спину, он лег на нее сверху, вклиниваясь меж ее бедер и перенося вес на руки. Он продолжал целовать ее шею, скулу, ключицы, плечи, двигаясь в каком-то хаотичном порядке и темпе. Максим начал тереться о нее своим стояком. Всего три тряпки. Их разделяло всего три тряпки: ее шорты и их трусы. Всего три тряпки. Так мало и в то же время так много.

Лика наконец-то открыла сонные медовые глаза и, схватив Максима за лицо, притянула к себе для поцелуя. Он целовал ее как в первый и последний раз. Блуждая руками по соблазнительному телу, он двигался все быстрее, представляя, что он уже в ней.