– А я полагал, что Кейзегал запретил говорить обо мне вслух.

– Никто никогда не упоминал вашего имени, – объяснила Джоконда. – Должно быть, только старшее поколение помнило, о ком идет речь.

– Вы превратились в легенду, господин, – промолвила Зита.

– Мне ее никогда не рассказывали, – пробормотал Йерве.

– Лучше бы это «никогда» длилось вечно, – сказал Фриденсрайх.

Зита внимательно на него посмотрела, и несмотря на то, что упрек так и не был произнесен вслух, он молчаливо повис в воздухе.

– Какие же узы связывают вас, сударыни? – спросил Фриденсрайх.

– Слишком прочные, чтобы… – собралась ответить Зита, но мадам де Шатоди поспешно ее перебила.

– Когда я еще жила в Париже, Розита служила гувернанткой в соседнем особняке. Воспитывала детей четы маркизов. Не так ли, ма шери?

Зита еле заметно кивнула.

– Мы познакомились на аллеях Веннсенского леса, куда Розита водила детей, чтобы подышали свежим воздухом. Я гуляла там, когда жила одна, ожидая возвращения супруга из крестового похода. Эта образованная девушка сразу мне понравилась, – Джоконда ласково улыбнулась. – Между нами было много общего. Не правда ли, дорогая?

– Любовь к природе и к детям, – сказала Зита.

– Мы обе в раннем возрасте лишились родителей. Обе были чужими и одинокими в большом городе. Розита родом из Сарагосы.

Фриденсрайх вздрогнул. Зита снова кивнула, скатывая в шарик хлебный мякиш.

– Мы быстро подружились, – продолжила Джоконда, – несмотря на сословную разницу. Она стала частой гостьей в моем пустующем особняке, и ее веселый смех скрашивал мое одиночество.

Последняя фраза показалась Йерве странной, ему трудно было представить, что эта женщина способна на веселый смех.

– Мы знакомы вот уже больше года, мадам де Шатоди. Почему вы никогда прежде не представляли нам госпожу Зиту? – удивился Йерве.

– Я полагала, что дюк и его окружение не будут в восторге от общества простой гувернантки, – без тени смущения ответила Джоконда.

– Вы отправились в Асседо вместе, сударыни? – спросил Фриденсрайх.

– Я взяла Розиту с собой, поскольку она лишилась места.

– Отчего вы лишились места, мадам Батадам? – спросил Фриденсрайх, остерегаясь вновь назвать Зиту по имени.

Но вместо нее ответила мадам де Шатоди.

– Ее гнусно оклеветали. Розита рассказала маркизе, о которой думала, что они близки, о том, что ее хозяин, маркиз, недостойно с ней обращается и пытается залезть под юбки при каждом удобном случае. «Кто же так поступает, Розита? – говорила я ей. – Муж и жена – одна сатана». Но благородная девушка пыталась убедить меня в том, что не о своей чести она печется, а о чести своей госпожи. Благородные господа имеют право обладать всем, что обретается под их крышей, включая воспитательниц своих детей, говорила я подруге. Для всех будет лучше, если ты будешь молча принимать его ухаживания. Так что молчи и терпи. Терпи и молчи!

На лице Джоконды вдруг проступила ярость, и взгляд ее опять воспламенился недоброй искрой. Фриденсрайх протянул ей бутылку, и, отхлебнув большой глоток киршвассера, она продолжила:

– Как и следовало ожидать, мадам маркиза не оценила откровения своей гувернантки, а вместо этого обвинила ее в разврате и в коварной попытке соблазнить своего супруга. Маркиза собралась передать Розиту в руки инквизиции. Но тут вмешалась я!

Джоконда сделала драматическую паузу, чтобы позволить слушателям выразить свое восхищение в полной мере.

– Как же вы поступили, мадам? – спросил Йерве.

– За приличную сумму мне удалось убедить маркизу отпустить гувернантку на свободу.

– Надо же, какое благородство, – присвистнул Фриденсрайх. – И теперь мадам Батадам – ваша должница.