Выходит, это ее назначили за мной приглядывать? Она не особенно усердствовала. За шесть дней явилась только эти два раза, когда меня стоило сопроводить на дознание.

Там меня снова спросили все то же, о чем спрашивали в Дат-Кронен. Я поинтересовалась, зачем.

— Появились новые сведения, — пояснил скучный дознаватель с примесью эльфийских кровей.

— Я могу узнать — какие? Все же меня это касается непосредственно.

Почему-то у меня в голове эти новые обстоятельства сразу же связались с вероятным присутствием в городе Бальцы. Она, помимо уже известного, могла подтвердить, что я была в кабинете Огаста незадолго до его гибели.

— Не уполномочен. Спросите у вашего надзирающего офицера. Всего доброго.

Он собрал свои бумаги, записывающий кристалл и передал меня светне. И хорошо. Я бы не рискнула отправиться искать выход из пристанища правосудия самостоятельно. Почему-то все государственные учреждения похожи на лабиринт, а светна Левин мне и за путеводную нить и за Минотавра. Так сказать и.о., пока главмонстр отсутствует. Жилось в его отсутствие пусть не так задорно, но очень комфортно.

Выведя меня наружу, светна сделала ручкой — и попрощалась, и благословила, протянув ладонь, как статуя Посланника над храмом. Если бы не серая хмарь, его голову можно было бы рассмотреть над верхушками зданий.

Прохожих поутру было не очень много, поэтому преследователя я заметила. Но он так ловко прятался в переулках и за редкими прохожими, что я смогла разглядеть только среднего роста фигуру в коротком пальто и забавной шляпе с двумя козырьками. Шляпа эта меня повеселила, напомнив небезызвестного сыщика.

Пару дней назад я подала в Торговую палату прошение о продлении торговой лицензии. К моему удивлению, ответили быстро, но стребовали комиссионный сбор, сожравший мое привезенное еще из Дат-Кронен сокровище в двадцать пять чаров. Теперь я была дама с источником дохода. Жаль, до меня задним числом дошло, что перспектива дохода и сам доход вещи совершенно разные.

Зато я устроила глобальный переучет и перетащила часть показавшихся мне особенно ценными вещей в комнатку за прилавком.

На очередное и, подозреваю, такое же унылое дознание я собиралась отправиться самостоятельно. В этот день я нервничала. Ворон не прилетел, и я бесплодно прождала его у окна, выстудив кухню. Чай остыл тоже.

Вчера я купила куриной печени. Специально. И хотела под это дело пожаловаться птицу на погоду, сырость, заканчивающиеся деньги и на жизнь вообще. От окна меня продуло, и я шмыгала носом в трофейный платок. Просто он первый попался, когда в ящик с бельем полезла.

Вздохнула и пошла одеваться. Нужно было выходить.

Вниз спускалась с ветерком, почти не страхуя себя тростью о стенку.

— Ловко, — раздался ненавистный голос.

Я вздрогнула, запнулась ногой о постеленный перед ступеньками для пущего уюта ковер и едва не упала.

— В доме вашего мужа вы так же спускались? Сколько времени у вас занимало подняться вверх по лестнице, в его кабинет, и спуститься обратно на первый этаж, где были ваши комнаты?

Я не закрыла лавку? Была уверена, что закрыла. Явился… Почему он никогда не здоровается? Неужели так сложно сказать «Добрый день, госпожа Арденн» или «Добрый вечер»? Вперился своими буравчиками и ждет ответа на вопрос. И не уйдет, пока его не получит.

— Обычно много, ведан Пешта. Два длинных, но пологих пролета по тридцать ступеней и еще три ступеньки перед входом в половину мужа. Примерно три ступеньки в минуту. Итого чуть больше двадцати минут. А еще отдышаться. Даме неуместно появляться на глаза супругу, дыша, как запаленная лошадь.