— Я под следствием…

— И что? Вы имеете право на источник дохода. Содержание потом с процентом взыскивают. Я знаю, о чем говорю. — Посмотрела на меня и добавила: — Чаю хотите?

Я хотела, а еще хотела бы успокоительный сбор. И мы направились к ней.

Веда Зу-Леф жила на Звонца уже давно. У нее было три дочери: две замужем и одна умная. А сама ведьма была как я — опытная. Это когда и замужем побыла и умной осталась. Аманда — трижды, родив каждому из своих мужей по дочери. Младшую, которая умная, эльфу. Последней ведьма особенно гордилась, хоть формально и не имела прав на ребенка. Вот такие странные правила у долгоживущих: полукровка, принимающий фамилию семьи, в которую приходит, перестает принадлежать другой семье.

Вся эта информация была вывалена мне на голову в процессе заваривания чая и вперемешку с инструкцией по завариванию сбора, который достался бесплатно, чтобы попробовать. Аманде, видно, было скучновато. Соседи ее не интересовали, она уже и так все про них знала и готова была этим знанием активно делиться, поскольку сочла меня годной для общения.

— А что вы, милочка, давно одна?

Вопрос заставил меня задуматься. Будучи замужем, я тоже от избытка внимания не страдала, а до замужества особенно не стремилась. Смутно вспоминалась какая-то давняя влюбленность в темного мага постарше. Может, потому я так на Холина реагирую?

— Неужели нет мужчины в вашем окружении? Хоть какого? — настойчиво допытывалась Аманда тоже согласно правилу. Правилу отсутствия личной жизни, когда чужая начинает интересовать с силой, прямо пропорциональной времени отсутствия своей собственной. Что странно, ведь Зу-Леф была весьма привлекательна. Одни зеленющие глаза чего стоили.

— В окружении есть. — Ага, окружил и стережет, работа такая. — Только я его в этом плане не интересую совершенно, вряд ли заинтересую, да мне и не нужно совсем, чтоб он мной вот так вот интересовался.

— Глупости какие... Конечно нужно! А заинтересовать… — Аманда выкатилась колобком в соседнюю комнату и вернулась с еще одним сбором, в темной банке с плотно притертой крышкой.

— Это еще зачем?

— Чаю ему сделаете покрепче. — И многозначительно глазом дернула.

Нервная? Но я это понимаю, у самой все время что-то дергает: то нога, то глаз, то совесть. От последней вообще не спрячешься, но тут совесть вдруг замолчала. Притихла даже. Выжидательно.

— Есть у меня чай, да и с чего ему со мной чаи распивать? — проговорила я и покосилась в окно.

На разлапистой акации, упирающейся ветками в окно кухни, где мы с Амандой расположились, сидел ворон. Поднявшийся ветер ерошил черные перья, придавая птице потрепано-неприкаянный вид.

— Такого, — снова занервничала ведьма, только уже другим глазом, и постучала по банке перламутровым ногтем, — нету. А насчет распивания… А вы предлагали?

Вот уж чего мне никогда в голову не приходило, так это Пеште чаю предлагать. И не просто никогда — некогда. Тут совесть тоже молчала. Хоть в чем-то она со мной была солидарна. Просто у нас с калачом очень насыщенное общение выходило: то у него претензии, то у меня нервы. Или наоборот. Когда чаи распивать?

Но мысль была интересная. Вот он, к примеру, меня чаем уже напоил, даже с бутербродом.

Постепенно мысль из интересной превратилась в навязчивую. Навязывалась, едва мне случалось за чашку взяться или за чайник, то есть ежедневно. С самого утра начиная. И, помимо уже имеющихся прочих ритуалов, у меня появился еще один.

Ворон прилетал к кухонному окну и садился на штырь. Я открывала створку, демонстрировала птицу свой завтрак и предлагала кусочек. Ворон изучал предложенное и брезгливо отказывался.