Пока Суетолог рассказывал байку, он потихоньку догнал командира, а заодно нашел то, что искал. Без предупреждения он всадил лейтенанту в руку найденное в подсумке – еще один пакет с обезболом:

– Вот так. Нечего зубы стачивать, если болит. Обезбола ему жалко…

– А если тебя ранят, дурепа? – возмутился лейтенант…

– Если-фигесли, – передразнил его Суетолог. – У меня еще есть, я запасливый. А ты, между прочим, хоть кровь и остановил, но болевой шок с отсрочкой никто пока не отменял. Нам с Возилой что, тащить тебя на закорках да еще и этих пасти? – Он кивнул в сторону плетущихся перед Возилой пленных.

– Да сколько тут идти! – скривился лейтенант. – Это ж Рынок, тут рядом убежище у автостанции, а там все – и помощь, и транспорт.

– А почему, кстати, Юсуф? – спросил Александр. – Вы же на вид не из мусульман.

– Это такая местная хохма, – пояснил Возила. – В эфире мы разыгрываем укропов, типа мы иранцы. Чушь полнейшая, но хохлы ведутся, у них все телеги забиты тем, что в Бахмуте КСИР воюет. То, что шахиды между собой на чистом русском ботают, им вообще ни о чем. Мы с ребятами думаем еще корейцами прикинуться, пусть совсем обос…ся со страха.

– Валерка, фильтруй базар, что ли! – посоветовал лейтенант. – С нами гражданские лица, ху… в смысле, зачем ты материшься?

– Я отставник, – заметил Александр. – И служил пятнадцать лет, так что мне этот ваш профессиональный жаргон хорошо известен.

– А вы в каком звании ушли в запас? – уточнил лейтенант. Насколько Александр мог видеть в неверном свете фонарей, его лицу, дотоле бледному, возвращался естественный цвет.

– Полковник, – ответил Александр. – И не в запас, а сразу в отставку. Признали непригодным, у меня половины легкого нет. В ковид от этого чуть не загнулся, даже на аппарате лежал…

«И Сашка все время был рядом, – подумал Александр. – Волонтером пошел, чтобы в красную зону вход иметь. Как же я могу его бросить здесь?! Разве я, отец, не должен пытаться защитить сына, пусть и взрослого, самостоятельного, пусть даже легендарного?»

За прошедшие несколько дней вопрос, зачем он едет в Бахмут, ему задали не меньше сотни раз. Он все время отвечал на него, и теперь, даже если его не спрашивали, он все равно искал все новые и новые аргументы в пользу этого.

Он ведь три раза сам просился на СВО, и трижды получил отказ. Это можно было понять – в спокойной обстановке старая рана почти не давала о себе знать, но уже в Бахмуте Александр сполна ее ощутил, а ведь он еще не был в бою. Увы, свое он уже отвоевал. И сына он хоть и отговаривал, но понимал прекрасно. Не мог его мальчик, его плоть и кровь, оставаться в стороне, когда Родина в опасности. А то, что она в опасности, не видеть мог только слепой или тот, кто сам себе зашил глаза, чтобы не видеть реальности.

Не армия Украины противостояла им, хотя и армию Украины, ведущую свою родословную от русской и Советской армии, несокрушимой и легендарной, бравшей Париж и Берлин, не стоило сбрасывать со счетов. Ирония судьбы, но самой боеспособной и опасной среди всех сателлитов НАТО оказалась часть бывшей Советской армии, некогда готовившейся воевать с этим самым НАТО.

Но даже новенький немецкий пулемет, отобранный у Мыкыты (Валера, несмотря на возражения Юсуфа, тащил его с собой, ибо приблуда же!), свидетельствовал о том, что все силы НАТО были сейчас брошены против России. И наивно думать, что, не ударь мы первыми, они бы не нанесли свой удар – те, кто семь лет долбили по мирным городам Новороссии, по Донецку и Горловке, по детсадам, школам, библиотекам и рынкам.