— Отведу туда, где не замерзнет твоя задница.

Тяжело дыша, Ася все еще сопротивляется, удерживая подбородок выше, чем я прошу ее.

— С чего мне верить тебе? — цедит сквозь плотно сжатые зубы. Ну что за стерва.

— Ася, — предупреждаю, крепче стискивая свои пальцы и дергая так, что теперь ее разгоряченное дыхание обжигает мои губы. — Я отведу тебя в охотничий домик, там ты дождешься, пока я решу проблему с машиной.

— Мне страшно, вдруг ты бросишь меня в лесу. Я ведь ничего о тебе не знаю, — она так решительно говорит со мной, что и не скажешь, будто недавно молила о спасении. — Я больше не доверяю тебе, Миша!

Я ослабляю хватку и усмехаюсь ее глупости, а еще тому, с каким пренебрежением эта маленькая дрянь произносит мое имя. 

— А раньше доверяла?

Она молчит, сверлит меня блестящими радугой эмоций глазищами, подобно бурлящей лаве по коже, словно сказанные ею слова вырвались случайно. Словно это была ее тайна, которую я подслушал у нее в голове и теперь она наказывает меня своими разноцветными льдинами презрения.

— Да или нет?

Девчонка нервно облизывает губы, а после сама приближается к моему лицу, чтобы выплюнуть каждое слово:

— Ты не заслуживаешь моей правды, трус!

Это последнее, что она говорит, прежде чем я сгребаю ее в охапку и вышвыриваю из салона на улицу, вынуждая погрязнуть в сугробе и рухнуть в него.

Шокированная моими резкими действиями, Ася лишь часто хватает ртом воздух, а мне хочется еще и накормить ее снегом, чтобы не вызывала моего зверя. Зараза такая.

Выдохнув раздирающий горло воздух, забираюсь в машину, хватаю шапку-ушанку и помогаю ей подняться, до того как у нее получилось бы это в одиночку. Но не отпускаю, а подтягиваю ближе к себе.

— С каждой проведенной рядом с тобой минутой мне еще сильнее хочется грохнуть твоего отца, — прорычав ей на ухо, небрежно надеваю на ее бестолковую голову ушанку и обхожу, направляясь вперед. — Иди по моим следам. Хоть снега меньше наберешь.