Копавшийся возле костра приятель вскочил, как ужаленный, и принялся судорожно осматривать местность на предмет одной блудливой Калифорнии. Затем сорвал громадный лопух и пулей понёсся к сверкавшей прелестями жене.

– Алька, прикройся немедленно! - и накрыл огромным листом два холма среднерусской возвышенности.

Впрочем, это помогло не сильно: ядрёные сопки размера больше шести упрямо отсвечивали из-под зелёного козырька молочной белизной. Дюк от отчаянья даже от души приложился лбом о ствол росшей рядом берёзы. После чего понёсся к микроавтобусу искать какую-нибудь верхнюю одежду. Я лишь посмеивался, представляя, что может творить приятель по ночам на таком солидном полигоне.

Наконец, Валиска заколотила половником по дну пустого ведра, созывая всех на ужин. Недовольная Алька теребила мужнину футболку, которая висела на её монументальном бюсте, имитируя топик. Выдающаяся гордость при резких движениях грозила прорвать тонкую ткань.

Возле костра мы все немножечко потолкались, усаживаясь кругом, и дружно протянули нашей стряпухе алюминиевые миски. Каждому было нашлёпано по три половника походной супокаши. Сверху плюхнута поджаренная до золотистой корочки лепёшка, местами откровенно подгоревшая. Скоро по округе разносилось лишь довольное сопение и пыхтение. Им вторило дружное бряканье ложек.

Я есть не спешил, а вот госпожа Старшая Домовая шустро выхлебала свою порцию. После чего зловредно плюхнулась рядом и начало очередную выездку кривой козы:

– Дядя Риффсла, уже даже котелок вылезала. Где там моя маленькая, вкусненькая, длинненькая и, вообще, самая вкусная в мире шоколадка?

– Что-то я вас, юная барышня, никак не пойму. О какой такой «самой большой в мире шоколадке» вы речь ведёте? – и, как ни в чём не бывало, продолжил ужинать, аккуратно отламывая от лепёшки кусочки и отправляя их в рот вместе с похлёбкой.

– Это нечестно! – дурным голосом завопило маленькое чудовище, пытаясь забраться мне на колени. – Вы обещали оставить мне кусочек батончика!

– Заметь, речь идёт о нём, а не о том, что ты потребовала! – резонно заметил я и принялся за скопившуюся на дне гущу.

Хорошо разваренная перловая крупа, щедро прослоённая прожилками мяса, дала мне возможность на несколько минут освободиться от настойчивых притязаний «маленькой, красивенькой, домовитенькой». Неуёмная энергия этой девочки позволила ей в течение томительных минут ожидания проковырять в берёзовом полене внушительную дыру. Через неё она и принялась рассматривать окрестности, комментируя увиденное вслух:

– Тётя Аля вон уже четвёртый раз облилась супом и пилит дядю Дюка, что он плохо держит тарелку. Тётя Таля, как обычно, ничего не ест и считает ворон в небе. Альд потихоньку таскает еду у неё с тарелки. Васька! – вдруг завопила она. – Ты почему за меня контрольную не дописываешь?! Вот я тебе сейчас задам! – и она сердито замахнулась на приятеля берёзовой видеокамерой.

Пришлось вмешаться и прекратить этот могучий поток сознания. Легонько наподдав Валиске чуть пониже спины, отобрал у неё орудие членовредительства. Наградил строгим взглядом. Домовушечка надулась и принялась потирать якобы сильно пришибленную часть тела.

Достал из кармана непочатый батончик, аккуратно надорвал обёртку и отделил от него своим тесаком кусочек в палец толщиной. Протянул лакомство нашей домовитенькой, остаток отдал Василию. У юной девушки начался неконтролируемый приступ ревности к шоколаду.

– Вашка! – прошепелявила она, судорожно пытаясь прожевать добычу. – Если ты вот сейчас же со мной не поделишься, больше не дам тебе себя целовать под веником, – принялась она угрожать, пуская шоколадные пузыри. – Так и знай, подлый змеище. Куда ты сразу столько откусываешь? Дядя Риффсла! – пыталась апеллировать ко мне страдалица. – Он же сейчас её всю сожрёт! – затем, прыгнув на поклонника, как лютый тигр, и вцепилась в остаток шоколадки, а для верности оперлась в грудь парнишки левой ногой.