– С-с-сученок, – невнятно простонав ругательство, Вилард прикрыл глаза.

Рассвет едва занялся, дразня проснувшихся горожан обещанием морозца, а храм вовсю гудел, наполняясь топотом солдатских кирзовых сапог, спешными перебежками послушников и ароматом ячневой каши с мясом. Где-то в правой части храма сидел в своем роскошном кабинете наглый сопляк, склонившись над картой города вместе с командирами королевской гвардии, и отдавал последние распоряжения.

А он, преподобный игумен, остался здесь. И ничего. Не может. Сделать.

– Да чтоб тебя бесы в аду жарили и жрали трижды в день, недоносок.

Попытавшись войти на утреннее собрание как второе лицо церкви, он был вежливо выпровожен под предлогом невероятно срочной и важной задачи – отпеть свежих покойников, что замерзли по зимней стуже, и теперь так удачно лежали в молитвенном крыле, а после провести утреннюю службу в парадной зале. Иной раз он бы и порадовался, что часть прямых обязанностей Корвина легла на его плечи, так можно всем показать, что он станет куда лучшим епископом, но сегодня он был обязан сидеть в кругу командиров и внимательно наблюдать.

А этот нахаленок его просто выставил!

Но крайним ударом для хватавшегося за сердце игумена стало небольшое письмецо, начертанное на белоснежной дорогой бумаге, где плясали перед помутневшими глазами роковые строчки – граф Рэйн Теодор Корвин разорвал помолвку с виконтессой Инессой Милонской.

Принесший письмо слуга валялся без сознания в углу кабинета, не выдержав мощной оплеухи разгневанного начальства. А все потому, что посмел своим скудоумным языком порадоваться, что теперь-то митрополит наверняка осерчает и снимет епископа с должности за ослушание. Безмозглый тупица! Никогда.

– Никогда он его не снимет, – прошептал игумен, утерев испарину со лба хлопковым платком.

Любая из придворных титулованных куртизанок будет до одури счастлива занять место Милонской, выпрыгивая из собственных юбок, лишь бы нечитаемый взгляд графа Корвина остановился на ней. Но будет ли хоть одна из них иметь правильные ценности?

За год, что сопляк должен был отсутствовать, можно сделать многое. Например, убедить митрополита, что Корвинам даровано слишком много власти и получать на блюде другорян можно иным путем, ведь человек работает куда охотнее, когда на кону стоят не деньги, а жизнь маленького сына.

По крайней мере, Вилард всегда предпочитал не союзников, а слуг. Может, и митрополиту понравится идея разжаловать Корвинов до прислуги и не тратить драгоценную власть, деля ее с какими-то графьями?

Но все это возможно исключительно в отсутствие самого епископа. А он, сволочь, резко передумал волочиться за благородной юбкой.

– Ваше Высокопреподобие, – в кабинет тенью скользнул еще один слуга, из самых доверенных и сообразительных. Покосившись на бессознательного коллегу, он скромно промолчал. – От вас ждут известий.

Игумен снова начал буреть. Хрустальная чернильница, стоящая на столе из дорогущего розового дерева, подозрительно накренилась, вот-вот готовая полететь в голову очередного мелкого чина.

– Понимаю ваш гнев, – слуга предупредительно поднял руку, остро взглянув на начальство, но голос удержал. – Однако времени в обрез. Если не хотим нажить себе врагов, нужно отписать хоть что-то.

– Роб, – кое-как переведя дух, игумен вспомнил имя ближайшего ассистента. – Инока ко мне. Того, что им сейчас кофе разливает, и поживее.

Достав новую бумагу и перьевую ручку, отделанную золотом, Вилард глубоко задумался. От него ждут вестей и, желательно, радостных. Однако что радостного мог поведать священнослужитель? Что порох в пороховницах отсырел? Или что булатные клинки резко затупились, а изнутри и вовсе проржавели? Так не бывает таких оплошностей у королевской гвардии, а снаряжение парницкой стражи давно проверено самим епископом и теперь охраняется его доверенными лицами.