От её речей и в самом деле захотелось завтра же рвануть на Север, да только кое-что его теперь держит в Кирлии, держит крепче цепей.

– Не могу я в Вифрию ехать, – нахмурился Ворон. – Дела у меня есть неотложные.

– Дела твои мы и без тебя уладим, – Фрейя заговорила тише, чтобы её слова не долетели до Граю. –  Ты не думай, такое им с рук не спустят! Я своим ребяткам уже наставления раздала. Ялиол нынче весь на ушах стоит. Ферлаад велел этих выродков хоть из-под земли достать! Ты не боись, никуда они не денутся – сыщем! У вольницы везде есть глаза и уши.

Да как же они все не поймут!

Он сам их найти должен, сам. Иначе никогда не знать ему покоя. Иначе снова будет душить проклятое чувство вины.

Полжизни он прожил с этой мучительной занозой в сердце – каждый день помнил, что выжил там, где голову сложили все его друзья. Выжил, а их сгубил. И понадобилось в  Бездну спуститься, чтобы эту вину искупить, чтобы попросить прощения у тех мальчишек.

И только после этого сама Мать Мира даровала ему  право новую жизнь начать. А теперь он снова за старое, снова за месть, снова хочет крови! Снова сердце горит в огне ненависти.

Но иначе нельзя! Он должен найти убийц и заставить ответить за смерть Вириян!

– Сам найду, – отрезал Ворон. – Это касается только меня.

Но Фрейя его мнения не разделяла и ворчала ещё долго.

Так, незаметно, за спорами они вышли к дому Наира. Завидев бывшего атамана, подлетели поздороваться ещё несколько старых приятелей. Граю по-прежнему смотрела на всех с высоты седла. Эл вёл кобылу. Они все вместе вывернули из-за пышного куста орешника, и Эл перестал слышать, что болтает Фрейя.

Она сидела на крыльце. Будто ждала. Будто ждала его!

Ветерок заигрывал с выбившимся из косы рыжим локоном, и солнце сверкало золотом в её огненных волосах. Она поднялась медленно, не сводя изумлённых глаз с Эливерта. А Ворон не мог отвести свой взгляд. Слово все в этом мире исчезли на миг – и они остались один на один.

На мгновение ему показалось, что Настя сейчас бросится навстречу. Но она, сделав несколько торопливых шагов, сбежав с крыльца, замерла на тропе, словно её перестали слушаться ноги. Замерла, ждала, лишь взглядом тянулась.

И когда осталось между ними не больше шага, вдруг качнулась резко навстречу, обивая крепко за шею тёплыми руками, прижимаясь так, что он слышал, как тревожно колотится её сердце, эхом его собственного.

– Я уже знаю… – горько шепнула Настя.

И в трёх коротких словах она умудрилась уместить всё, о чём иные «утешители» могли говорить часами. Даже отвечать ничего не надо. Эл вздохнул судорожно и обнял её без лишних слов.

30. 30 В кошмаре

Разговор не шёл.

Хотя сейчас Эл уже и сам хотел рассказать, и Настя ждала – он улавливал это в её внимательном, но деликатном взгляде.

Там, на крыльце, он был так благодарен за её безмолвное понимание. Да и сейчас было хорошо просто сидеть в тишине, наблюдая, как она возится с Граю, просто знать, что она вот здесь, рядом.

И даже присутствие Кайла в комнате почти не раздражало. Но сдерживало…

Почему-то говорить при нём откровенно Эл не мог, хоть и доверял полукровке, и даже мысленно довольно часто называл его другом.

А Настя…

Настя терпеливо уговаривала Граю съесть пирожок с ягодой, улыбалась нежно, иногда мягко касалась чуть растрёпанных тёмных косичек, которые он сам заплетал дочери, касалась так, словно девчушка была ей родной, словно она была и её дочерью.

Взгляд Эливерта скользил по стройной фигуре Дэини, а мысли впервые за все эти поганые дни вдруг свернули совсем в другое русло. На несколько коротких мгновений Ворон забыл про боль, про месть, про горе.