– Это я мигом, – поклонился толстячок, но всё-таки задержался на мгновение: – Токмо… Ведь плохо Вам будет опосля, славный эрр!

– А тебе какое дело? Я плачу ­– ты неси! Заботливый, мать твою… Плохо… Что ты знаешь, про «плохо»? Что ты можешь знать? Мне не плохо, мне погано! Погано мне, понял!  – Эл жахнул кулаком по столу и скривился – забыл, что рука разбита.

Хозяина сдуло мгновенно, а Ворон рассеянно разглядывал опухшую посиневшую ладонь.

Когда он успел так налакаться?

Кажется, они посидели ещё немного с Наиром. Друг рассказывал, Эл слушал.

Интересно, он ничего такого Ушастику не брякнул? Нет, вроде тот уехал по-доброму. Просто до вечера хотел добраться до следующего постоялого двора.

А Ворон тут остался. Спешить ему больше некуда.

Вот и нажрался как свинья. Пьяный вечер терялся в тумане забвения. Но какие-то короткие мгновения ещё сохранились в памяти.

Вернулся хозяин, поставил на стол запотевший кувшин с хмельным зельем, пузатый, как он сам.

Вот и отлично. Ещё немного, и туман забвения поглотит целиком.

4. 4 В мечтах и мыслях

Эл очнулся глубокой ночью. Тело затекло. Шевельнуться было страшно. Кое-как заставил себя опереться на руки. Правую тотчас пронзила боль, и он с трудом припомнил, что сам её и покалечил.

Сел кое-как, чувствуя, как всё задеревеневшее тело неприятно колет иголочками.

Кажется… Он уснул на полу.

Поднявшись кое-как, Ворон доковылял до слабо выделявшегося на фоне тьмы пятна – окно. Распахнул створки ставней, и в комнату хлынул прохладный ночной воздух, и тусклый лунный свет.

Ворон оглядел проступившую из темноты комнату... Что ж, хорошо хоть до комнаты дошёл, а не там, прямо в трапезном зале, мордой в пол уснул. И даже шлюху не приволок. Скорее всего, просто уже не смог.

Эливерт смотрел на мерцавшую сквозь облака луну…

Каким жалким, ничтожным, слабым ты стал, Ворон! Скулишь, воешь, словно пёс, даже спишь на полу! И после этого удивляешься, что она выбрала этого Северянина. Он – рыцарь и милорд, чтоб ему!

А ты…  Никогда ты таким не будешь. Сколько бы ни пыжился. Вор ты и бродяга, Эливерт! Вот и всё.

И? Что делать теперь? Ты готов был на всё ради любви своей. Но больше любви нет.

Радуга прекрасна, но так быстро исчезает с небес. И любовь мимолётна, как та радуга.

Видно, так тебе судьбой уготовано – твои женщины всегда будет тебя предавать Ворон. И каждый раз эта измена будет бить прямо в сердце. И каждый раз это снова будет невыносимо больно.

– Да и хрен с ними, с бабами! – вдруг выдал Эл со злым весельем, обращаясь прямо к луне. – Я знаю, кто меня любит по-настоящему. Просто любит. Такого вот, непутёвого… И никогда не предаст. К Граю поеду. Вот кто меня ждёт. И никто мне больше не нужен, только Воробышек мой…

***

Ворон ещё не скоро улёгся в постель и утихомирился.

А под утро Эливерту приснился Лэрианор.

Он, как и на самом деле, собирался ехать в столицу, но что-то задержало, и он остался дома.

И очень даже правильно сделал. Потому что туда приехали Наир и Рыжая.

Счастливая встреча, объятия, столько искренних слов… Всё как наяву.

Потом они сидели втроём в его холостяцкой лачуге, пили «Жемчужную лозу» и рассказывали наперебой обо всех своих приключениях. И Ворон улыбался, счастливый до невозможности.

– Ой! – вдруг вскочил Ушастик. – Меня же Миланейя ждёт, совсем заболтался! Простите! Дэини, ты тут ещё посидишь?

– Да, пожалуй, – легко кивнула Настя в ответ.

 И лэгиарн ушёл. А она осталась. И они снова говорили обо всём, как старые добрые друзья.

– Знаешь, а мне сказали, что ты осталась в Кирлиэсе у Кайла… – неожиданно брякнул Ворон.