Дэини, ясно-понятно, меньше всего об этом думала. И надо бы что-то сказать утешительное, но на языке вертится только ехидное.

Он всё-таки попытался немного её подбодрить:

– А ты чего так расстроилась? Он ведь тебе не изменял. Или ты надеялась, что ты у него первая? Это всё было давно и неправда. Задолго до тебя. И, кстати, я об этом предупреждал ещё на балу в Жемчужных Садах.

– Ты говорил, что это только сплетни, – вздохнула Рыжая.

Эл насмешливо фыркнул в ответ:

– Дэини, ну, я ведь при этом не присутствовал. Как я мог утверждать наверняка?

Ворон сейчас меньше всего хотел говорить про полукровку, но её эти мысли никак отпускать не желали.

– Представляю, что у него сейчас на душе творится… – печально хмурясь, продолжила Настя, вертя в пальцах кленовый лист, огненно-рыжий, как её волосы. – Почему она? Вот ты бы смог убить женщину, с которой у тебя любовь была? Убить свою бывшую…

Эл понимал, что это просто философские размышления. Но его всё равно покоробило от её слов. Аллонда, голубка белокурая, сразу припомнилась. Ведь он хотел её убить, хотел. А вот смог бы или нет – так и останется вечным вопросом. И Эл был весьма благодарен Светлым Небесам, что проверить это ему не удалось.

Но сейчас он развернулся от реки к Дэини и бросил с лёгким вызовом:

– Я даже собирался! Собирался одну пришить, если ты помнишь… Не успел просто.

Настя только рукой махнула – дескать, что за глупости ты говоришь.

– Да её надо было! Я бы на твоём месте тоже Аллонду убила.

Вот так! Да, женщины, женщины…

Настя снова отрешенно смотрела на реку, тонула взглядом в тёмных, мутных водах, а разумом – в тёмных, мутных мыслях:

– Я про другое… За просто так. Понимаешь? Убить ту, которая тебе лично ничего плохого и не сделала. Кого-нибудь ещё из твоих женщин, смог бы?

Короткое молчание, а дальше фраза, от которой у Эла холодок по спине пробежал.

– Меня. Меня, смог бы?

Ворон смотрел на неё так, что должен был уже дыру взглядом просверлить. Это что, вообще, за вопросы такие? Она в своём уме?

– Дэини, ты это серьёзно сейчас?

Он всё ещё надеялся, что это глупая шутка. Как ей в голову могло прийти, что он на неё может руку поднять? Да никогда такому не бывать!

Настя пожала плечами смущенно, но продолжила этот странный допрос:

– Конечно серьёзно! Ну… Если бы так надо было, смог? Очень надо! Такой выбор. Не знаю… Чтобы мир спасти! Вот или я, или мир!

Вот же дура рыжая! Да как можно!

Он внезапно оказался так близко – сам не понял, когда успел, развернул её и прошипел прямо в лицо, едва не коснувшись побледневших губ:

– Да на хрена мне спасать мир, в котором тебя не будет?!

Ярость накрыла, боль обожгла, а ещё желание сжать её сейчас в своих руках, впиться в губы, не обращая внимания на  весь этот проклятый мир, который она так жаждет спасти. Чтобы раз и навсегда поняла и запомнила, что для него по-настоящему важно!

Как можно так играть с ним? Зачем? За что? Неужели она не понимает, что делает?

Наверное, она поняла. Побледнела, дыхание сбилось, опустила глаза. Сама испугалась того, что спросила. И ответа его испугалась. Потому что поняла, что за каждым этим словом прячется.

Он отвернулся к реке, пытаясь прийти в себя, унять дрожь и не смотреть на неё таким голодным взглядом.

Напряжённая тишина разделяла стеной.

Эл усмехнулся, взяв себя в руки, боднул её шутливо плечом.

– Прости! Я больше так не буду, обещаю! Сама виновата. Зачем такое спрашивать?

Она покосилась на него, всё ещё настороженно.

Тут как раз несколько веселых разряженных парочек мимо прошествовало, пока она на них отвлеклась, гроза чуток развеялась.