Элу теперь не нужна была её любовь, о которой мечтал некогда. Давно уже он выбросил из головы эти мечты.

А уж когда в его жизни появилась Дэини… Огнём из сердца выжгла все прошлые увлечения и привязанности. Никто ему теперь, кроме Рыжей, не нужен.

Но Миланейя… Ведь было что-то между ними, сильнее, чем просто желание, привязанность. Он всегда в своём сердце отводил ей отдельное место. И сейчас ждал чего-то. Сам не понимал чего, но уж точно не холода этого отстранённого, не вежливости, пустой и никому не нужной.

Он вдруг припомнил, как она выхаживала его… Как однажды призналась, что для неё целительство – это состязание со смертью. Кто сильнее – она или Вечная Дева?

А ведь Ворон тогда на эти слова и внимания не обратил. Не понял главного. Что он просто охотничий трофей, доказательство её могущества, её способности победить смерть.

Никогда прежде он об этом так не думал. И сейчас отчаянно не хотел думать так. Но в каждом взгляде и слове ощущал это всё сильнее.

Как тонкий лёд раскололся прежний самообман, изрезал осколками сердце.

Никогда не было никакой любви. Была его благодарность, признательность, верность традициям, его влечение к красивой бессмертной. Была её победа, её вера в необходимость жертвенности и служение избранному делу, её тщеславие и… жалость.

Он ещё надеялся вернуться в прежнюю сладкую иллюзию, но она так ничего и не сказала. Только о Наире спросила.

– Мать Мира  его спасёт и сбережёт, – успокоил Эл.

– Давно ли ты стал так полагаться на её милость? Раньше ты не очень-то верил в Благословенную, – удивлённо усмехнулась лэгиарни.

Да, у него был повод поверить. Но об этом теперь говорить нет смысла.

– Всё меняется, – в тон ей ответил Ворон. – Раньше я верил в иные вещи – они казались мне неизменными. А теперь они исчезли. Так, моя миледи?

Она только глаза опустила, окончательно разрушив то, что ещё оставалось между ними. Бросила, не глядя, как милостыню, повторяя за своим отцом:

– Ты приходи к нам… потом! 

– Конечно,  – кивнул Эл. – Я приду.

Кажись, так горько ему было только в тот день, когда она велела ему перебраться в отдельный дом и не мешаться ей под ногами.

– Чему ты улыбаешься? – злость в её голосе удивила.

Значит, всё-таки какие-то чувства ещё доступны этой ледяной красавице.  

– Я рад увидеть тебя, – улыбнулся он устало. – Рад увидеть тебя сегодня. Такой. Настоящей.

– Я лишь такая, какая есть! – с вызовом кинула она.

 Да, так и есть. Она такая. Он такой. И никто в этом не виноват.

– Знаешь, я сегодня подумал, что самое страшное для человека  – это прозрение. Открыть однажды глаза и понять, что мир совсем не такой, как казалось. Что может быть ужаснее этого? – усмехнувшись, бросил Эливерт, уже собираясь уходить.

Миланейя молча ждала, что он скажет дальше.

– Теперь я знаю ответ. Страшнее, так и не открыть своих глаз. Прожить всю жизнь, оставаясь незрячим, а истину так и не увидеть. Я рад, что сумел прозреть. Я уже никогда не буду тем слепым дураком. А однажды…  может быть, я даже отыщу мою радугу…

2. 2 В мечтах и мыслях

Вокруг красота. А на сердце грустно, муторно.

Нет, Эл не жалел и не сомневался. Он знал, что сделал верный выбор.

Но всё-таки много лет Лэрианор был его домом. А вольница – не просто собратьями по оружию, а чем-то сродни семьи. И вот теперь их больше не будет. Всё, чем он жил, осталось где-то там, в прошлом. И он сам, вполне сознательно, отказался от этого.

Отказался ради неё. Потому что такая девушка как Дэини не может быть рядом с разбойником и проходимцем. Ради неё он готов изменить себя, переделать весь привычный уклад своей жизни.