Эл на ходу пытался придумать вразумительную причину, зачем он припёрся к Северянину практически на рассвете, но ничего умного в голову не приходило. Оно и неудивительно, ведь все мысли сейчас крутились вокруг того, что делать, если Настя действительно окажется у полукровки.

Пару раз он даже малодушно хотел развернуться и пойти обратно к себе. Но это никуда не годится! Ничего нет хуже неведения. Лучше узнать правду сейчас, даже если она атаману не понравится, чем гадать, подозревать, ревновать и сжирать себя заживо. А для этого, возможно, и повода нет…

«Ага, повода нет… И где же тогда, интересно, Настия?»

Эл замер – показалось, что услышал её голос. Прислушался.

Ну, точно! Тихий разговор. И доносится он из… того самого зала с камином, где они ужинали. Провалиться, они что, до сих пор там?

Эливерт бесшумно подкрался, опасаясь, что его уже заметили из-за сияния свечей – он по дороге прихватил канделябр, не хотелось заблудиться в темноте коридоров. Но собеседники так увлечённо болтали, что на его появление не обратили внимание.

Ворон застыл потрясённо – да уж, вот это картина!

Настя и Кайл сидели в креслах напротив друг друга, у давно прогоревшего камина. В руках – по кубку, а прямо на полу, у ног Кайла – бутыль. Неожиданно!

Эл сам не понял радоваться ему или огорчаться.

С одной стороны, его подозрения оказались небезосновательны – Рыжая действительно с Кайлом. С другой стороны, он боялся обнаружить её в постели с рыцарем, а нашёл с винишком у огня.

Да, они наедине, и уже довольно долго, и это плохо. Но пьяный разговор по душам не назовёшь изменой: такую мелочь атаман готов простить и забыть прямо сейчас.

Вот только Дэини он всё-таки отсюда уведёт. Потому что разговоры по душам могут быть опаснее постели – они могут сблизить так, что двое станут как одно, на то они и разговоры по душам.

Не зря же Ворон себе места сегодня не находит, чует сердце беду неизбежную. Интересно, о чём они всю ночь щебетали?

Эл скользнул в приоткрытую дверь, уловив обрывки слов Кайла:

– Нет, это только сказки королевского двора. Я же говорил, молва любит преувеличивать. А я редко откровенничаю. О том, что я тебе сегодня рассказал, даже Даларду не всё известно. Знаешь, я…

Ах, откровенничает он! Душу изливает. Это плохо. Женщины так любят жалеть тех, кто им плачется, а там и… От жалости до любви – полшага, не больше.

– Вот это да! – громкий возглас Эла прервал душевную беседу. – По правде сказать, не ожидал застать вас здесь.

Настя и полукровка лишь изумлённо хлопали глазами. Он усмехнулся, подходя ближе, и добавил, водрузив подсвечник на камин:

– Полуночники, спать не пора? Скоро солнце встанет.

Эл оглядел ещё раз парочку, безмолвно застывшую у камина – не похоже, чтобы они тут миловались, но отчего же так смутились и напряглись, когда он появился.

Ворон решил продолжить свой язвительный допрос:

– Ничего себе! Ещё и пьют без меня! Не помешал, надеюсь? Может, вы тут о чём-то тайном ворковали в столь поздний час? Или ранний? Я как-то путаюсь…

Рыжая, словно очнулась, удивлённо оглянулась на окна:

– В самом деле, уже светает! А мы и не заметили…

В глазах её было что-то такое, странное, этот блеск… Она что плакала? Твою ж, да что тут происходит?

Это непонимание злило и выливалось желчным ядом в каждом слове:

– Видно, ты слишком была увлечена рассказами милорда Кайла, солнце моё? Говорят, он – хороший рассказчик. Я тоже послушаю, если не прогоните, а то никак уснуть не могу.

Кайл пожал плечами и вздохнул:

– Да, собственно, уже всё рассказано. Засиделись мы, ты прав. Пора расходиться! А сам-то чего не спишь?