Ведь Эл верит своему сердцу, а оно уже выбрало – раз и навсегда.

Но сегодня он был полон сомнений: этот странный сумрак, заполнивший душу, сделал его уязвимым и слабым, таким непохожим на прежнего атамана, подранком, разучившимся летать, потерявшим небо.

– Ты это всерьёз сейчас? – зачем-то уточнил Ворон. – Прям тревожилась?

– Смешной ты! Ещё бы! – она заглянула в глаза, вскинула изумлённо тонкие брови. – Чему тут удивляться? Лучше скажи – как чувствуешь себя?

– Жить буду, – Эл смутился как мальчишка и отвёл взгляд, разглядывая розы и широкий двор. – Видишь, миледи Вилирэн меня даже на свободу выпустила. Сказала, воздух свежий на пользу пойдёт. Я сюда, кстати, сам доплёлся. Если начистоту, то в глазах темнеет временами. Не думал, что докачусь до такого! – признался атаман, снова повернувшись к Рыжей. – Рана вроде пустяковая. Дэини, да не смотри так! Я не жалуюсь вовсе! Обошлось, вроде, и ладно. Я просто… не привык как-то, чтобы за меня беспокоились. Миланейя разве что… Она всегда ворона посылала, если опасалась, что меня пришили где-нибудь. Кроме неё никому никогда до меня дела-то не было.

– Ой, не заливай! – прищурилась Рыжая. – Хочешь, чтобы пожалела тебя? Так куда больше! Я и так всю ночь не спала. Эл, забудь те времена, когда ты был один! Мы все – твои друзья. Неужели ты не видишь, что каждый из нас готов сделать всё, что угодно, чтобы тебе помочь?

Да уж, Настия – как будто в душу ему заглянула!

– Вижу, – покачал он головой. – И не забуду, поверь!

Он улыбнулся, не в силах отвести взгляд от её удивительного лица.

– И ты, стало быть, так по-дружески за меня волновалась, что аж не спала? Верится с трудом – солнышко-то уже как высоко…

– Так вот, до рассвета глаз не могла сомкнуть, – в зелёных омутах сияли озорные искорки, – а потом сон одолел, только теперь проснулась. И сразу побежала друга проведать.

О, Небеса, если бы она сейчас посмотрела на себя со стороны! Все закаты и рассветы, что он видел в жизни, все долины и горные вершины, все города, все женщины Долины Ветров, и даже берега Спящего моря – всё это меркло перед её красотой!

– Ты сегодня чудо как хороша, друг мой!

Она застенчиво опустила длинные ресницы, улыбнулась, польщённая его словами, но так просто принять комплимент Настя, разумеется, не могла.

– Подумаешь – всего-то смыла дорожную грязь, да платье надела! Как легко стать красавицей в глазах мужчин, достаточно штаны на юбку сменить.

– Нет, не в этом дело, – Эл просто не мог оторваться от неё. – У тебя сегодня глаза сияют как-то особенно… Что-то произошло?

Она улыбнулась ещё более смущённо, чем до этого, посмотрела в бездонную синеву небес, сказала тихо, с запинкой, будто стесняясь того, что говорит:

– Мне просто очень хорошо здесь! Удивительное место. Как будто здесь всё родное какое-то… – светлое лицо на миг помрачнело. – Рана вот только твоя. Если бы меня не огорчало твоё состояние, я могла бы сказать, что совершенно счастлива.

Она напрасно смущалась. Эл сразу понял, что она пытается донести, и поддержал охотно:

– Здесь даже дышится иначе. Волшебный замок Орсевилон!

– Только знаешь… – продолжила Настя, вдохновлённая его словами, смущаясь ещё больше. – Вчера мне было ещё и горько. И хорошо, и больно. На меня вдруг ностальгия такая нахлынула! Я поэтому тоже уснуть не могла. И про тебя думала, и ещё про дом, про маму. Я ведь больше никогда туда не вернусь. А от этого чудится, всё там было так удивительно, прекрасно и беззаботно…

Она смотрела своими грустными глазами, искала поддержки, а он не смог ответить сразу, и взгляда этого не вынес, отвернулся. Так значит, она скучает по дому, плохо ей здесь… Она бы вернулась, если бы знала, как это сделать. Интересно, если бы он знал, как ей помочь, смог бы это сделать – отпустить её, домой вернуть?