– А что ему делать? – хмыкнул атаман. – Он старый, страшный и занудный. Его никто не ждёт. Остаётся шпионить за другими и завидовать молча…

– Хорошо, побудь здесь! Но совсем немного. Как только он уйдёт…

– Рыжая, у тебя есть что-нибудь выпить? – перебил её Ворон.

Он и так уже был хорош. Но очень хотелось повторить их душевные посиделки с винцом до рассвета в Берфеле. Тогда что-то изменилось между ними, вдруг и сегодня тоже изменится.

Ну да, ты, кажись, тогда решил, что лучше вам остаться друзьями, а сегодня думаешь только о том, как стянешь с неё этот прозрачный наряд, гладкий, как лепестки розы…

– Ага, там у меня бочка с вином под кроватью! – пошутила Рыжая.

Но он, продолжая дурачиться, свесился вниз, заглядывая под кровать, и едва не рухнул на пол. Настя, явно переоценивая его состояние, подскочила испуганно, ухватила за шиворот, не позволив упасть.

– Свалился на мою голову, алкоголик… – непонятно бросила она.

Но Ворон уже не слушал. От её рук, от её близости, он мгновенно позабыл обо всём. Преграды пали. В Бездну всё и всех!

Дэини лишь ахнула от неожиданности, вдавленная в упругое мягкое облако перины. Она не успела понять, как это случилось: в одно мгновение от пьяной медлительности не осталось следа, Ворон сгрёб её в сильные цепкие объятия, уронил на постель, прижимая сверху собственным телом.

Она не вырывалась. Замерла, как мышка, которую выследил кот.

А он неспешно скользил пальцами по нежной прохладной ткани её соблазнительного одеяния, едва касаясь, чувствуя, как возбужденно напрягается девичье тело под его ладонью, как она дышит глубоко и часто. Он склонился к её лицу, не торопясь попробовать вкус губ, лишь впитывая манящий запах кожи.

– Отпусти! – велела Дэини тихо, но твердо.

И всё-таки Эливерт ощутил, как она задрожала. Но пока он не смог уловить, что стало причиной этой дрожи: страх или страсть.

Он коснулся губами её виска, прошептал, искушая:

– Это, возможно, последняя ночь, которую ты проведёшь в такой постели. Завтра в путь… Кто знает, что ждёт тебя там, но точно не балы, мягкие перины и любовь. Надо ценить такие минуты – минуты мира, безопасности. Я бы остался…

– Но ты уйдёшь!

Он отпустил её мгновенно.

Ясно-понятно, уйдёт. Ещё не хватало навязываться! Нет уж, Ворон достаточно себя уважает, чтобы понимать, когда ему не рады.

«Да провалиться мне в Лидонское ущелье, если ещё хоть раз к ней близко подойду! Хватит с меня! Вот ведь дурак, на что надеялся!»

Он вышел на балкон, увидел на столике кувшин с вином, плеснул себе порядочно и выпил залпом. Желание так и не отпустило. А когда он бросил взгляд на Рыжую…

Она сидела на постели, подтянув коленки к подбородку, обнимая себя руками, и была так печальна, так уязвима, и так невыносимо красива, что хотелось забыть свои недавние мысли, и прямо сейчас обнять её крепко-крепко, поцеловать. И она растает, непременно растает, его огненно-ледяная девочка.

Эл остановился на пороге комнаты, подпирая плечом стену, долго смотрел на неё, а потом сказал:

– Я пойду с вами. Чувствую, что не вернусь, но всё равно потащусь с вами. Я бы и один пошёл! Даже без Лиэлид и её приказов. Ради того, чтобы Миланейя жила без страха, чтобы Ушастику не приходилось брать в руки оружие, чтобы с Граю никогда не случилось то, что случилось со мной, чтобы Вириян никогда не продали в рабство, как мою мать, как мою сестру. Чтобы вам, недоумкам, не пришлось рисковать жизнью и соваться в это осиное гнездо. Я знаю, что шансов нет, но пойду всё равно. Потому что… не могу иначе. Я ничем не умнее любого из вас. Потому Лиэлид и выбрала нас… Она знала, что мы не сможем отказаться.