– Эливерт, да зачем? Дэини и так самая красивая будет!

– Не сомневаюсь, что она всех этих жаб в замке Лиэлид затмит, – кивнул атаман. – Но вот прямо чую: к этому платью и туфлям ей чего-то не хватает…

И Ворон сразу понял чего, когда увидел.

– В-о-о-о-о-от! – восхищённо выдохнул он. – Берём!

– Хоть цену спроси!

– В Бездну! Берём хоть за сотню!

Золотое колье с листочком в изумрудных каплях дополняли тяжёлые серьги – два солнца, оплетённые виноградной лозой. Тончайшая вязь струилась каскадом, а тёмные ягодки драгоценных камней сверкали при каждом движении этих золотых нитей.

Если Рыжая не влюбится в эту красоту, то Ворон ничегошеньки не понимает в женщинах!

Вот так парни запаслись подарками, и быстрее домой, пока Дэини не догадалась, куда они уходили. Между собой они уже договорились до Жемчужных Садов Настю немного помучить и подарить всё уже перед самым балом.

Платье Вириян упаковала так, что непонятно было, что за кулёк такой, и тоже велела до приезда в замок Лиэлид не открывать. Настя швее дала слово так и сделать, хоть было видно по её лицу, что любопытство девчонку гложет как голодный вурдалак.

Вот и всё. В путь пора.

***

Граю и Вириян вышли гостей провожать. У обеих слёзы на глазах. Надо трогаться, а то ещё немного, и заревут. И Ворон, пожалуй, вместе с ними.

Попрощались душевно, Эливерт уже готов был в седло вскочить…

– Дядь Эливерт, не уезжай!

Она вскрикнула отчаянно, тоненько, горько.

Ворон обернулся на зов, подхватил её на руки, прижал к плечу.

– Ну что ты, пигалица?! Ну что ты! Ты же знаешь – так надо!

Крупные слёзки так и катились по бледным щёчкам.

– Эливерт, я тебя больше не увижу? Никогда-приникогда? Не бросай меня! Я плакать не буду, дядь Эливерт! И буду тебя слушаться, я обещаю! Ты… вернёшься? Ты ведь вернёшься?

Провалиться в Лидонское ущелье! И что он должен ответить? Невозможно врать, когда на тебя смотрят такими глазами! И правду сказать нельзя.

– Не знаю, Граю… Если эрра Вириян позволит… Она не любит моих визитов.

– Неправда! Она любит! Она позволит! Позволит! Правда, ведь можно ему?

Граю оглянулась на свою новую маму, ища поддержки, и та кивнула едва заметно.

– Видишь – она разрешила! – Граю снова вцепилась в него. – Она такая добрая! Ты приезжай!

Эливерт вздохнул.

– Знаешь, цыплёнок, я тебе врать не стану… Ведь ты очень умная девочка, и взрослая, и всё понимаешь. Я не стану говорить тебе, что приеду снова. Мы теперь уедем. Далеко уедем. На самую границу Кирлии. А может и дальше, на Север, в сам Герсвальд. И я не знаю, сколько времени… Потому ты не жди меня скоро!

– Я могу долго ждать! – заверила Граю.

– Вот что, Граю, если я вернусь…

Эливерт поперхнулся, потому что от этих слов девочка обмерла, и спешно исправился:

– Когда я вернусь, я обязательно приеду.

– Обещаешь? – в её голосе было столько нежности и робкой надежды.

– Клянусь своей воровской удачей, цыплёнок! – подмигнул Эливерт. – Я не забуду про тебя! Разберусь со своими делами и тут же вернусь. И непременно заеду к вам с эррой Вириян, раз уж она позволила. Клянусь тебе, я приеду! Я буду всегда с тобой, вот здесь, прямо в сердце. Только не плачь – мне нравится, как ты улыбаешься!

– Ты скорее, дядь Эливерт, только приезжай!

Ворон поцеловал её тёмную макушку.

Вириян осторожно забрала Граю, прижимая к себе и давая атаману возможность наконец-то сесть в седло.

– Не скучай, пичуга!

Лошади тронулись быстрым шагом. Но ещё несколько раз оглядываясь, Эливерт видел застывший у ворот высокий силуэт женщины с ребёнком на руках.

И сердце мучительно сжималось в груди, всё больнее и больнее, чем дальше они уезжали.