– Нет. Простите, сэр, – пролепетала она.

– Вот и чудно! – рявкнул шеф. – И ещё. Касается вас обеих. Чтобы ни одной ссоры, склоки или повышенного друг на друга голоса, ясно?! Право орать есть только у меня!

Это было доходчиво. И очень громко.

Увы, несмотря на взаимную неприязнь, мы с Дианой мигом оказались в одной лодке. Если у кого-то там вверху есть чувство юмора, то выглядело оно весьма затейливо.

– Да, сэр, – хором ответили мы.

Переглянулись. В воздухе пахло грозой и штормом. Поэтому я собралась и улыбнулась своей новой «напарнице», как говорится, от всей души.

– Не волнуйтесь, мы сработаемся, шеф. Да, Диана?

К моему изумлению, она, опешившая и испуганная, немного похлопала длинными ресницами и впервые улыбнулась мне нормально. Надо же! Умеет...

– Всё будет в порядке, мистер Рэндалл, – сказала Диана тихо.

Джек удовлетворённо кивнул.

– На очищение моего кабинета у тебя, Ди, два часа. На половину двенадцатого сюда вызывай всех начальников отделов. Пусть готовятся меня чествовать. А мы с тобой, Сандра, идём в народ. Завоевывать сердца.

И мы пошли. Завоевывать. Впрочем, отдел продаж уже был весь наш. Поэтому там много времени мы не провели. Торговые хлопали и улюлюкали. Поздравляли и радовались.

– Но я вам спуску не дам, – с улыбкой полководца заявил Джек. – А уж конкурентам тем более!

Офис, где каждый получил рассылку из штаб-квартиры, гудел, как улей. Внезапно подобревшая бухгалтерия и без того нормальный маркетинг, операторы, снабженцы, кофе-девочки, уборщицы – все приветствовали Джека. А во взглядах читалось любопытство и ожидание: «Мол, что ты нам, новый директор, покажешь? Будешь воровать, как прежний? Или делом заниматься?»

Уже в машине по дороге к складам я спросила:

– А вам не страшно брать на себя столько ответственности? Они ведь все надеются на вас.

Джек изумлённо взглянул на меня.

– Как это может быть страшно? Это же чертовски захватывающе!

– Ну, наверное. Однако, вы в чужой стране. Впервые. Не знаете традиций, обычаев... Всегда есть угроза ошибки.

Джек покачал головой:

– Не ошибается тот, кто ничего не делает. А насчет страны... люди везде одинаковые, балерина. Мотивация и потребности тоже. В США, в Индии, в Китае все хотят одного: денег, еды, секса и стабильности. Поэтому людьми легко манипулировать. И, управлять, конечно.

– Разве?

– Поверь мне на слово, балерина, – усмехнулся Джек.

И я уставилась на его тонкие кожаные перчатки в дырочку с обрезанными пальцами, потому что неловко было смотреть на самоуверенное, красивое лицо. Даже не знаю, почему. Возможно потому, что он притормозил и рассматривал меня, чуть щурясь от утреннего солнца и совершенно не стесняясь. Шеф снова усмехнулся и сказал с апломбом:

– Тебе самой ведь тоже нужно только это.

В душе что-то воспротивилось. Мне?! Как он смеет?! Я вскинула на него возмущённые глаза:

– Нет! Не только!

– А что же ещё?

– Есть вещи... гораздо ценнее... Это даже не вещи!

– И что это, по-твоему?

– Уважение, дружба, искренность, верность, понимание и... – последнее слово отчего-то перед ним произносить было сложно, словно это было нечто запрещённое или то, что наверняка будет воспринято превратно, вызовет насмешку. Но я всё-таки сказала, переборов себя: – … и любовь.

Наши взгляды встретились. Возможно, мне показалось, или просто очень того хотелось, но живые карие глаза Джека смотрели на меня со всей серьёзностью, без чертовщинки, даже с какой-то грустью.

– Любовь, – повторил он за мной тихо, словно умудрённый сединами философ. Помолчал секунду и вновь включил ехидного чёртика. Ироническая улыбка тронула его губы: – Что ты знаешь о любви, балерина? О верности? Это выдумки киношников и журнала Космо. Читай меньше этой дряни! – нажал на педаль, выкрутил резко руль и газанул с места так, что шины жалостливо взвизгнули, а у меня перехватило дух.