Эдварда Гордона она пестовала как родного сына, хотя у неё самой было трое детей, младший из которых – Рафаэль был сверстником Эдварда. Мальчики с самого детства росли вместе, хотя нельзя было сказать, что молодые люди были близки, уж слишком разные у них были характеры. Юный Рабвель был любимцем семьи, избалованным и изнеженным, притом как Эдварда растили в ежовых рукавицах. К тому же Рафаэль унаследовал обаяние своей матери, её звонкий смех и уверенность в том, что весь мир лежит у его ног.

Адель влюбилась в него с первого взгляда.

Напрасно Эдвард метался вокруг возлюбленной, уговаривая забыть Рабвеля, ссылаясь на его высокое происхождение и официальную помолвку с другой девушкой. Адель была ослеплена своей любовью и больше всего – взаимностью юного эльфийского принца. Страдания Эдварда трудно было описать, он не знал, бросаться ли ему к её ногам или бежать прочь. Аннабель утешала ученика, ссылаясь на ветреную натуру сына, и заверяла, что после запланированной женитьбы Рафаэля, счастью Эдварда уже ничто не помешает. Однако судьба распорядилась иначе. Влюблённые бежали за границу, где тайно поженились совсем как в любовных романах, а минувшей зимой у них родилась двойня.

Эдвард готов был душу продать, лишь бы забыть Адель Сталвин и никогда её не вспоминать. Он готов был ненавидеть Рафаэля, который так дерзко сорвал эту нежную розу, на которую сам Гордон даже боялся дышать. Жизнь стала казаться ему невыносимой. Желая хоть что-то изменить, он ухватился за просьбу Алемского помочь с делом Костина как за спасительную соломинку. Однако соломинка эта была тоньше, чем он думал.

С тех пор как Эдвард, противясь страху и инстинкту самосохранения, впервые преодолел Портал между мирами, ему всюду мерещилась опасность. Но юноша заглушал внутренний голос, оправдывая его тем, что вся операция «Антон Костин» изначально была риском, на который он осознанно пошёл. Теперь же тревога возросла с новой силой – он знал, что его друг счастливо влюблён, и ему казалось, что за этим непременно последует ещё одно предательство.

Конечно, Эдвард не признавался в этом даже самому себе, потому что не видел никакой логической связи между чувствами Алемкого к Танюше и его дружеской верностью. Однако между молодыми людьми словно выстроилась невидимая стена. В этот вечер они так и не смогли составить более-менее сносный план захвата, который ждал от них МОЗ, и Рудольф ушёл на ночную смену ни с чем.

Три дня спустя Эдвард и Рудольф наконец составили план. Теперь эльф ждал подтверждения от МОЗ и целыми днями не выходил из квартиры Стоминой, чтобы не засветиться.

Он коротал время за просмотром развлекательных телевизионных передач на одном из трёх каналов, что ловила антенна. Для Гордона это было даже много, ведь во Внутреннем мире телевидение было мало развито: одни только новости, да редкие кинокартины сомнительного качества. В А̒рдхоне больше любили театры и живое представление, плюс из-за электромагнитных особенностей их измерения, радио- и телесигналы часто пропадали. Другое дело огромный медиамир Внешнего мира! Передачи, фильмы, викторины, концерты. Эдварду казалось, что через экран телевизора он подсматривает за странными незнакомцами, которые прежде казались ему чудаковатыми и недалёкими, а теперь выясняется, что они такие же люди, как он: живые, глубокие, со своими мечтами и надеждами, со своей болью и страхами.

Наконец появился курьер и протянул эльфу сразу два конверта. В одном из них было зашифрованное послание от МОЗ, где сообщалось, что их с Рудольфом план одобрен. А второе письмо было личное, присланное из Пада̒нии, страны Внутреннего мира, почти совпадающей через пространственную завесу с Италией. Оно было подписано знакомым почерком, и принадлежал этот почерк человеку, который был последним, с кем Эдвард хотел бы сейчас вести переписку. Почерком Рафаэля Ра̒бвеля.