— Спасибо, — отвечаю я вслед выходящему мужчине.

Никакого аппетита нет, а погреться не помешает. Я уже пальцев ног не чувствую в этих проклятых узких туфлях.

Сняв пальто, платок и обувь, отправляюсь в душ, где впервые после позорного ухода из дома Дамира гляжу на себя в зеркало. Зареванная, взлохмаченная, грязная. Туш размазана по щекам. И в таком виде Валентин Борисович взял меня, в таком виде я стояла перед семьей и пряталась за спиной своего нового жениха, когда он регистрировал нас в этом отеле. А ведь меня учили не показывать, что творится внутри.

Выдрав из волос шпильки и фату, сорвав с себя платье и белье и встаю под теплые струи воды и долго-долго не двигаюсь. Расслабиться не получается, лишь слегка пьянею. На несколько раз растираю себя гелем для душа, промываю волосы от пенки и лака, тщательно соскребаю с себя косметику. Отмывшись до скрипа кожи, оборачиваю голову полотенцем, надеваю халат и перешагиваю через брошенное на пол свадебное платье. Дамир никогда не простит меня. Никто не простит.

Стационарный телефон на тумбочке так и манит. Задумчиво постучав по трубке пальцем, поднимаю ее и жму кнопку вызова администратора.

— Отправьте ко мне горничную.

— Что-то не так? — беспокоится девушка.

— Нет, у меня есть мусор. Его нужно срочно выбросить.

— Хорошо. Минуту.

Проходит меньше минуты, когда горничная приходит в мой номер с черным мусорным мешком. Отличная упаковка. Самая подходящая. Я опять отворачиваюсь к окну. Из него вид на площадь, где возвышается наряженная новогодняя ель. Атмосфера праздника, контрастная с бурей в моей душе.

— В ванной, — отдаю распоряжение и просто слушаю, как шуршат пышные юбки дорогого платья.

— Вы уверены?

— Да. Еще туфли и это, — снимаю с пальца помолвочное кольцо и кладу на край стола.

— Мужчины малодушны, — вздыхает она, собрав все в пакет. — Жених мог испугаться. Он еще передумает.

Я даже не смотрю на нее. Слишком больно. Потому что если Дамир передумает, уже будет поздно.

В одиночестве я провожу весь оставшийся день. Выплакав все слезы, перечитав все молитвы и тысячу раз попросив у Всевышнего знак. А когда площадь и ель загораются разноцветными огнями, в дверь стучится Валентин Борисович.

— Твой паспорт, Майя. — Снова этот голос. Чужой. Не Дамира. И новость колючее ушата ледяной воды: — Завтра мы узаконим наш брак. Ты официально станешь госпожой Ярославцевой.

От горечи хочется взвыть. Зажмурившись, напоминаю себе, что этот человек буквально подобрал меня с земли, когда все были готовы вытереть об меня ноги.

Переступив через себя, поворачиваюсь к нему и, обнимая плечи, отвечаю:

— Это не брак, Валентин Борисович. Без благословения, без имама. Свадьба — это целый ритуал. Священный.

— Майя, мы же условились, что брак будет фиктивным. Или ты думаешь, я спешу расписаться с тобой, ведомый низким животным инстинктом? Я же дал слово. Да и с моим финансовым положением несложно купить любовь молодой красавицы. В моем мире в этом дефицита нет. Если позволишь, я расскажу тебе о своей семье.

Говорит он без пафоса и не для галочки. Действительно щедр душой. Смилостивился над падшей девушкой. Пусть и в своих целях.

— Давай поужинаем. Ты очень худая. Тебе надо хорошо питаться.

Я не могу сказать ему, как довела себя до такого состояния. Ведь всего полгода назад моя жизнь была совсем другой. Внутри царила гармония.

— Я забронирую столик в ресторане на первом этаже. Что скажешь?

Вот так легко. Не ставя перед фактом, а спрашивая.

— Хорошо. Я оденусь и спущусь, — соглашаюсь я.

Положив мой паспорт на сумку, он выходит.