Скинув с себя брюнетку, вылезаю из машины и напираю на нашу обломщицу.

— Оля, харе! Не зли меня! Я же тебе дал четко понять, что между нами ничего не может быть!

Глаза на мокром месте. Запахивает свой дешевый пуховик и шмыгает носом.

— Возвращайся в клуб, выпей, потанцуй, развлекись. Подцепи себе парня на ночь. Только отвяжись от меня.

— Утром ты был не так черств со мной. Когда просил холодной минералки и таблетку от головы.

— Я тебя к себе не приглашал. Сама приперлась, — напоминаю ей.

— Но ты сказал, что ты весь мой, — всхлипывает навзрыд.

Прикрыв глаза, тяжело выдыхаю. Она непрошибаемая!

— Я купила себе хорошие вещи и визу сделала. Рус, возьми меня с собой в Америку. Я о тебе заботиться буду. Готовить, убирать, стирать, ждать с работы.

— Я собираюсь жить в отеле. Обо мне не надо заботиться, мне тридцать лет, Оля.

Смахнув слезы, машет рукой у меня перед носом:

— А это что?! Тебе тридцать, а ты зарабатываешь, разбивая морды амбалам! Рус, я тебе хорошей подругой буду, — начинает рыдать, прижавшись ко мне. — Только не бросай меня. Я ради тебя худеть стала, даже алкашку не пью.

— Алкашку… — хмыкаю я. — Вот поэтому, Оля, между нами ничего не может быть. Ты же просто… горничная.

Она резко отстраняется. Шлепает губами, не зная, каким гадким словом меня обозвать. Да, возможно, я перегнул, не спорю. Но я же никогда ничего ей не обещал. Любая моя девчонка знает, что Руслан Ярославцев закоренелый холостяк. В мире нет ни единой особы, способной покорить меня. Наверное, он должен перевернуться с ног на голову, чтобы я влюбился до беспамятства.

— С Новым годом, Рус, — выдавливает Ольга сквозь слезы и, развернувшись, бежит к стоянке такси.

— Да и черт с тобой. — Сажусь за руль тачки Фонаря и через плечо смотрю на брюнеточку. Положив ногу на ногу, потягивает тонкую сигарету, выпуская сизые струи дыма в приоткрытое окно. — Состаришься быстро, если будешь этим баловаться. Ключи давай.

Вкладывает в мою ладонь ключи и улыбается уголком губ:

— Планы изменились?

— Да, ко мне едем!

— Так жестко я парней еще не бросала, — усмехается она. — Кстати, на тебя тоже грандиозных планов нет. Проситься с тобой в Америку не буду. Готовить тебе, стирать и убирать тоже.

— Уверен, ты без этого найдешь чем меня удивить. — Завожу и машину и выруливаю с парковки.

— Пока никто не жаловался.

Поглядываю на ее отражение в зеркале, и от разыгравшейся фантазии в висках стучит. Представляю эту разомлевшую красотку в своей постели, ее шепот, ласки, поцелуи. Напрягаюсь каждой мышцей, пока доезжаю до дома. Буквально выдергиваю ее из салона и вгрызаюсь бешеным поцелуем в ее губы еще в лифте. Раздеваю ее уже на пороге своей квартиры и полуобнаженную затаскиваю в темноту комнаты.

Умопомрачительная ночь — что может быть круче накануне отъезда. Бой курантов и взрывы салютов мы слушаем в постели, не в силах оторваться друг от друга. Настойчивые звонки от Фонаря оба игнорируем. Никуда его машина не денется. Как и подружка. Если, в принципе, захочет дальше с ним мутить. Я на нее не претендую. Тем более, исполнив мое желание, эта золотая рыбка бесшумно исчезает вместе с ключами от машины, оставив на тумбочке салфетку с выцарапанным именем «Юля» и следами губной помады.

Улыбнувшись, мурчу довольным котярой, потягиваясь в кровати.

Юля, значит. Ладно, может, когда-нибудь свидимся, Юля. Хотя бы я буду знать, что здесь всегда можно классно провести время, если надумаю приехать в гости к отцу или Элле.

Продрыхнув весь день первого января, наконец вылезаю из постели, привожу себя в порядок, собираю манатки и выигранные бабки, беру паспорт и билеты и отправляюсь в аэропорт. Лишь бы с дедом там лоб в лоб не столкнуться, а то этот жадный старпер как раз должен от своих горных друзей вернуться. Посмотрим, как он запоет, когда его непутевый внук утрет ему нос, добившись в Америке больших высот и не попросив для этого ни единого рубля в его поганом банке!