Алексей Небоходов Внедроман 2

Утро выдалось прозрачным и прохладным, будто кто-то распахнул настежь небесные окна, проветривая перед съёмкой. Михаил кутался в потёртый шерстяной пиджак, согревая ладони горячей эмалированной кружкой с крепко заваренным чаем, и задумчиво смотрел на поле за окраиной Дедрюхино. Сквозь ленивые клубы тумана проступал старый комбайн – тяжёлый, усталый, покосившийся набок, словно от стыда за своё состояние он пытался спрятаться в высокой траве, но получалось плохо, и машина теперь лишь молчаливо демонстрировала ржавую немощь.

Сергей сосредоточенно разбирал аппаратуру, раскладывая штативы и кабели с хмурой осторожностью сапёра. Время от времени он недовольно щурился на камеру и похлопывал её ладонью, будто уговаривал капризную актрису, не желавшую играть сцену.

– Ты лучше себя настраивай, а не железку, – поддел его Михаил, делая глоток. – Камера стерпит, это ты у нас нежный.

Сергей хмыкнул, не отвлекаясь от объектива:

– Железная-то она железная, да характер бабий: чуть что не по ней – сразу в истерику.

К полю подошли Алексей и местный парень-комбайнёр, заранее приглашённый на съёмку. Парень заметно стеснялся, пряча руки в карманы широких штанов и натужно улыбаясь, будто впервые видел технику, хотя когда-то провёл с ней не один час в ремонте.

– Актёр я теперь, – неловко пошутил он, разглядывая собственные ботинки. – Комбайнёры-то кончились, одни артисты вокруг.

– Так оно и есть! – ухмыльнулся Алексей, похлопав его по плечу. – Видишь, и текст уже придумал. Тут не только рожь, тут таланты прут как сорняки.

Вскоре показались девчонки, весело и дружно перешагивая через вчерашнюю тракторную колею. Впереди шла Маша – серьёзная и подтянутая деревенская агрономша в неизменном ситцевом платье с белым воротничком. Следом за ней поспевали спутницы: весёлая круглощёкая Глаша и задумчивая, немного грустная Дуняша, словно размышляющая о чём-то далёком и возвышенном.

Замыкали шествие Ольга и Катя, обе опытные в съёмках, и потому уверенно шутившие и подбадривавшие остальных.

– Ну что, комбайнёры-артисты, – встретил их Михаил, допивая чай. – Все на месте? Тогда слушаем сценарий. Только вопросов не задавать: я и сам пока ответов не знаю.

Девчонки рассмеялись, Алексей с Сергеем переглянулись заговорщически, а комбайнёр вытянулся по стойке «смирно», демонстрируя готовность.

Михаил, поймав волну лёгкого абсурда, начал объяснять сюжет, где героям предстояло раскрыть трагедию советского комбайна – тоску по зерну и тоску по любви, разъедающую барабан одиночества.

– Вот ты, Глаша, подходишь и говоришь: «Шнек-то не крутится, точно тоской зерновой заклинило». А Дуняша смотрит проникновенно и отвечает: «Ничего, девки, пока мы есть, этот комбайн без урожая не останется».

Девушки прыснули от смеха, а комбайнёр, покраснев, неуверенно спросил:

– Мне тоже девкам отвечать?

– Ты технике отвечаешь, – серьёзно поправил Михаил. – Говоришь комбайну: «Ну что ж ты, железный товарищ, опять всю ночь барабанил в одиночестве?»

Расхохотались все, даже Сергей не удержался и прыснул в кулак. Михаил, чувствуя нужную атмосферу, дал команду начать съёмку.

– Сергей, заводи свою истеричку-камеру, – скомандовал он, указав пальцем вверх. – Светает, товарищи артисты, а искусство ждать не любит.

Камера защёлкала и зажужжала, актёры, увлечённые комическими репликами, забыли обо всём и направились к комбайну, играя так искренне, будто и правда родились комбайнёрами-романтиками и философами.

К полудню солнце поднялось выше, разогнав остатки тумана и наполнив воздух летним жаром. Михаил объявил перерыв, и съёмочная группа тут же расположилась в тени старой техники.

Все непринуждённо делились впечатлениями и весело подшучивали друг над другом, окончательно преодолевая неловкость.

– Скажи честно, Миш, – хитро улыбаясь, спросила Ольга, покусывая травинку, – сценарии ты на трезвую голову пишешь?

– На абсолютно трезвую, – торжественно подтвердил Михаил и, помолчав, добавил: – Правда, после такой трезвости долго болею.

Хохот прокатился по полю и, кажется, разбудил даже старый комбайн – тот слабо заскрипел, поддерживая атмосферу безумия и веселья. Михаил подумал с нежностью: вот так и рождается настоящее искусство – из ничего, среди комбайнов, деревенских девчат, глупых шуток и искреннего смеха.

– Продолжаем! – скомандовал Михаил после перерыва. – Алексей, Ваня, сидите у комбайна, тоскуете. Девушки пока за кадром. Поехали!

Камера снова зажужжала, и Алексей, откинувшись на ржавый бок машины, произнёс с пафосом провинциального Гамлета: