– Рина, оставь этот бред для какого-нибудь сопляка! – от резкого звука его голоса я снова вздрагиваю. Ещё никогда мы не говорили с Кириллом на повышенных тонах. Тем более спустя столько времени. – Уже тогда я был значительно серьёзнее всех твоих ухажеров вместе взятых. И новость о ребёнке ни в коем разе не отпугнула бы.

В салоне внедорожника становится не просто жарко. Эмоции накаляются с каждой последующей фразой, и начинает казаться, что предел уже близок. Ни один из нас не может остановиться, поскольку слишком много невысказанного хранится в памяти обоих. Затянувшиеся раны начинают кровоточить, а я как будто возвращаюсь на три года назад, когда так отчаянно пыталась скрыть свою любовь к этому человеку.

– Ты в самом деле считала, что я бы бросил тебя с малышом на руках? – Кир поворачивается ко мне. Я вижу боль в его синих глазах, и от этого мне становится не по себе. – В довершение к моей никчемности ты нарисовала меня у себя в голове законченным ублюдком.

– Извини, что не оправдала твои ожидания, – вырывается у меня. – Но тогда я оценивала лишь твоё поведение, а мои чувства…

– Какое поведение? – Он бьёт ладонями по рулю, возвращая взгляд на дорогу. – Да, до отношений с тобой у меня не было ничего серьёзного. Я шатался и прожигал жизнь, как только мог. Но с твоим появлением всё изменилось. Я был только с тобой, а если не с тобой, то в это время я работал. Работал, Арина! А не развлекался с кем-то.

Он замолкает, а я перевожу дыхание, потому что во время небольшого монолога Воскресенского мне едва ли хватает воздуха. Между нами снова повисает напряжённая пауза. Смотрю перед собой, провожая глазами изредка мелькающие автомобили. Мы наконец-то съехали на трассу и движемся в неизвестном мне направлении. Но спросить, куда именно мы едем, я не рискую. Впрочем, разницы-то нет.

– Ты хочешь участвовать в жизни Марка? – осторожно спрашиваю я.

– Конечно, Арина! – громко восклицает Кирилл. – А ты чего ждёшь? Что я ограничусь подарком на день рождения?

– Я ничего не жду, Кирилл. Я просто хочу выстроить с тобой хоть какой-то конструктивный диалог, – пытаюсь сохранять спокойствие, хоть и сама в этот момент сижу как на иголках.

Воскресенский коротко кивает, постукивая подушечками пальцев по рулю. Он сосредоточенно смотрит перед собой, только играющие желваки на скулах выдают его нервозность.

– Ребёнок должен знать, что я его отец, – хрипло произносит мужчина. – Он должен знать, что Паши, Саши, Миши – это всего лишь дяди, не отцы. Ты поняла меня, Арина?

– Думаешь, я решила рассказать тебе о сыне, чтобы он в будущем называл отцом кого-то другого? – удивляюсь я, переводя взгляд на Кирилла.

– Рад, что ты вообще на это решилась, Арина, – он поворачивает голову в мою сторону, и на губах мужчины я замечаю подобие улыбки.

Ощущаю, что делаю в ответ то же самое, и внутри меня начинает разливаться приятное чувство. Глаза Кирилла в этот момент говорят о многом, и появляется призрачная надежда на совместное будущее.

– Кирилл! – Я резко поворачиваю голову, замечая боковым зрением нечто огромное, движущееся на нас.

Здоровенный грузовик на огромной скорости несётся нам наперерез. Я буквально прирастаю к сиденью и крепко зажмуриваюсь, когда до столкновения остается около десяти метров. Меня мгновенно отбрасывает вправо, но благодаря ремню безопасности я не болтаюсь по салону, когда машина Кира переворачивается несколько раз.

Тупая боль отдаётся, кажется, в каждой части моего тела, но я радуюсь тому, что чувствую её. Значит, жива. Открываю глаза и медленно оглядываюсь по сторонам. Ужас, которого я не испытывала, пожалуй, никогда, граничит с паникой, когда я вижу Кирилла. Мужчина не подаёт признаков жизни, а по его щеке стекает тоненькая струя крови.