Никита удивленно смотрит на меня.

— Я не для того уезжал, чтобы возвращаться.

— Должно быть, это так здорово быть свободным, делать что захочется, смотреть мир.

— А что тебе мешает? Ты совершеннолетняя.

— Это не так просто.

— Да нет, на самом деле просто, — возражает Никита. — Люди любят усложнять. Но давай откровенно. У тебя есть внешность, молодость и, что особенно важно, деньги. Ты бы могла жить где угодно и как угодно. Быть, как ты выражаешься, свободной.

От нарисованной им картины я ощущаю в груди легкий трепет, но реальность подобных решений обрушивается на меня бетонной плитой. Когда-то я уже выбирала свою свободу и жестоко поплатилась за это клеткой. Сделать этой второй раз? У меня никогда не хватит духу.

— Я вчера ночью читала о тебе, — признаюсь я, чтобы сменить тему. — В интернете.

— Да ну? — Никита прищелкиваем языком. — И что интересного узнала?

— Ты звезда, — говорю просто.

— Ерунда, — отмахивается он, метким броском забрасывая в мусорный бак упаковку от мороженого.

— Не ерунда. У тебя много поклонников. И хорошая команда.

— Хорошая, — соглашается он. — Жаль только, что на ее игры я чаще всего смотрю со скамейки запасных.

— Разве ты не играешь? — теперь мой черед удивляться. — Я видела фотографии.

— Резервный состав, птичка. Свой единственный матч в регулярке я провел с полезностью минус три.

— Я ничего не понимаю в хоккее, — еще одно признание с моей стороны. — Должно, быть это не очень.

— Ну, слушай, это рабочие моменты. Такое случается. Просто в «Миннесоте» слишком много звезд — пробиться в основу почти нереально.

— Но ты это сделаешь, правда?

— Через год у меня закончится контракт, — Никита пожимает плечами, не давая никакого конкретного ответа.

— А что потом?

— Если клуб меня не подпишет, стану свободным агентом. Но мой менеджер утверждает, что у него есть как минимум три команды, заинтересованных в моем переходе. Вопрос в деньгах. И в том, какие условия мне предложат.

— Но ты сам хотел бы остаться в «Миннесоте»?

— Мне нравится клуб, нравится город, но я не исключаю возможности отъезда. Хоккей подразумевает кочевой образ жизни. И в Сент-Поле меня ничего особенно важного не держит.

— Девушка?

— Ха, и кто теперь лезет в душу? — спрашивает Никита прищурившись.

— Извини, ты прав, — ощущаю как щекам приливает горячая волна смущения.

— Да это не секрет, вообщем-то, Рита. Постоянной девушки в Штатах у меня нет. В данный момент ты — моя единственная, — добавляет с лукавой усмешкой.

От меня не ускользает его уточнение про постоянную девушку. Постоянной, может, и нет. А просто девушки наверняка есть. Если вспомнить, за один вечер я видела его с двумя — не думаю, что в Штатах, где он дико популярен, он ведет себя иначе.

— Ты нахмурилась, — замечает Никита проницательно.

— Глупости. Просто задумалась, — говорю я, ощущая, как резко испортилось мое настроение.

— Стой.

Любимов останавливается, протягивает руку и касается кончиком пальца уголка моих губ.

— Мороженое осталось.

Отняв палец, он подносит его к своему рту и, слизав каплю мороженого, сладко причмокивает. От его действий мне становится жарко: горячая вспышка в груди, выброс адреналина в кровь. Я чувствую, как реагирует на Никиту мое тело. А я ведь и не думала уже, что оно когда-нибудь еще сможет так откликаться!..

— Еще не все, — произносит Никита хрипло.

Я судорожно вздыхаю, когда мягкая подушечка его пальца начинает нежно ласкать мои нижнюю губу, проводя по ней вверх и вниз. Я знаю, что надо остановить его, прервать, но его ласка, его тепло, его близость — все препятствует здравому смыслу.