Я не должна его бояться. Что он мне сделает? К тому же стакан теперь в полной безопасности. Я уж постараюсь, чтобы не разбился!

– Мне так нравится, – довольно легко отзывается Костров, протягивая ко мне руку и кончиками пальцем касаясь понуро опущенного подбородка.

В темноте чувства и ощущения становятся другими, более обостренными, раскаленными. Поэтому этот жест для меня сравним с обжигающим прикосновением клейма.

– Ты же… – дергаюсь, не в силах стерпеть. – Ты же все это время пытался втоптать меня в грязь. И сейчас, каждым своим словом, действием, жестом…

– Продолжай, новенькая, – не желая ждать, когда я соберу мысли в кучку, подначивает Марк.

Мне кажется, будто воздух пропитывается сладкой патокой, забивая дыхательные пути. Мне не нравится, что происходит с моим сердцем, оно готово выпрыгнуть из груди. То, какой трепет вызывает во мне этот парень, он…

Неправильный.

– Я… хочу домой, – произношу на выдохе я, прикусывая губу и направляя взгляд в ту сторону, где должна была быть лестница. – Наверняка, мои вещи уже давно высохли.

Мне кажется, что мой тон прозвучал довольно холодно и сухо. Достаточно для того, чтобы дать Марку понять, что я не намерена поддаваться его очарованию. Только вот ему так не казалось…

Когда я делаю шаг вперёд, чтобы обогнуть стоящего на пути Кострова, он нагло преграждает мне путь.

– Ничего не выйдет.

– О чем ты?

– На улице все еще сильный дождь. Ты можешь заболеть, если снова промокнешь.

– Это не самая страшная перспектива, – чуть более резко, чем планировала, бросаю.

Эмоции переполняют до краев. Да что он себе позволяет? Думает, раз пришла добровольно, то меня и удержать здесь можно?

– Неужели моя компания страшнее ангины? – с усмешкой вопрошает он.

Язык не поворачивается сказать ему "да".

– Кое в чем я с тобой согласна, – вздохнув, вновь переходу на размеренный тон. – Ничего не выйдет, Марк. В смысле с той твоей полуприказной просьбой. Я не влюблюсь в тебя. Никогда.

Воздух словно сгущается ещё сильнее или это я задерживаю дыхание, так сразу и не понять. Перед глазами начинают появляться "звёздочки", когда Костров прикасается к моему плечу, ведя по руке ниже. Нежно, едва ощутимо, но кожа все равно покрывается мурашками.

– Перестань врать себя, а заодно и мне, Катя, – сопровождает он действия словами и всё-таки освобождает для меня путь к спасительной свободе.

Однако я не могу сдвинуться с места.

– О чем ты? Я не понимаю…

– Санёк больше тебя не тронет. Никто не тронет. Я не позволю, – Марк сообщает об этом словно между делом. Как будто его покровительство это само собой разумеющееся дело. И вновь двигается куда-то вглубь кухни, к окну, откуда он и подошёл ранее.

– Ты странный, – не могу удержаться от комментария, следя за фигурой парня неотрывно.

– А ты бесишь, – парирует он, с силой захлопывая окно и включая кухонную подсветку.

Серьезно? А раньше так нельзя было сделать, чтобы не пугать?

– И чем же? – все ещё находясь под влиянием раздражения, спрашиваю я.

Костров усмехается, я понимаю это по короткому смешку и тому, как на мгновение дрогнули плечи. А следом оборачивается, обводит мою фигуру каким-то до ужаса проницательным взглядом, отчего я стыжусь того, что согласилась примерить на ночь домашние шорты и футболку Камиллы. И произносит укоризненно:

– Нельзя быть такой невинной забитой тихоней и одновременно с тем соблазнительно дерзкой девчонкой.

Это я-то дерзкая? Да он же сам меня… провоцирует!

– Вот поэтому-то ты мне и не нравишься, – прищурившись, заявляю, стараясь игнорировать смятение. – Несёшь полнейшую чушь, чтобы заговорить зубы и запудрить мозги. Давно уже была пора понять, Марк. Подобный метод в моем случае срабатывает лишь в холостую. Я не прощу тебе весь прошлый год.