*

Экскурс в термодинамику живых систем был необходим нам не столько для того, чтобы порадоваться за Сенеку, сколько для того, чтобы понять, что формула, предложенная философом Шмидт-Хеллерау для описания функционирования системы психического аппарата, принципиально неверна. Она не верна не только с точки зрения метапсихологии и философии Фрейда, но и с точки зрения термодинамики. В соответствии с термодинамикой открытых диссипативных систем, психический аппарат никогда не может стремиться и не сможет дать тот нулевойгомеостаз, о котором пишет не только Шмидт-Хеллерау, но и многие физиологи. Гомеостатическое диссипативное функционирование любой живой системы всегда происходит в направлении от более высокого энергетического состояния к более низкому: от «+» к «—». Соответственно этому и психический аппарат как главная управляющая и организующая часть живой системы стремится не к нулевому, а к отрицательному значению, и формула гомеостатического диссипативного баланса будет выглядеть следующим образом:

(Е -) + (Е +) = (Е -)

Принцип гомеостаза, равно как и принцип инертности, не предполагает стремление живой системы удержаться в рамках некоей динамической стабильности, отклонения от которой в ту или иную сторону всегда дают в итоге «0». Он предполагает устойчивую тенденцию системы к некоему динамическому, плавному, хроническому снижению напряжения. Этот принцип можно назвать принципомгомеостатическойхронификации жизни. В его основе лежит влечение к смерти (е-) и системахронификации жизни (е+), которую мы неудачно называем инстинктом самосохранения. Именно эта система предполагает наличие механизмов, которые препятствуют всем другим возможным путям освобождения от возникшего в результате оплодотворения напряжения. Психический аппарат выступает в качестве лишь одной из систем хронификации жизни, о которой спустя 30 лет после «Проекта» Фрейд написал в работе «По ту сторону принципа удовольствия»:

Положение о существовании влечения к самосохранению, которое мы приписываем каждому живому существу, стоит в заметном противоречии с утверждением, что вся жизнь влечений направлена на достижение смерти. Рассматриваемые в этом свете влечения к самосохранению, к власти и самоутверждению теоретически сильно ограничиваются; они являются частными влечениями, предназначенными к тому, чтобы обеспечить организму собственный путь к смерти и избежать всех других возможностей возвращения к неорганическому состоянию, кроме имманентных ему… Живой организм противится самым энергичным образом опасностям, которые могли бы помочь ему достичь своей цели самым коротким путем (так сказать, коротким замыканием)63.

Тогда, в начале XX века, Фрейд в ужасе написал: «отдадим себе отчет: ведь этого не может быть!»64. В наше время в институте психоанализа в Санкт-Петербурге во время лекции одна из преподавателей в результате размышлений случайно пришла к выводу, что влечения к жизни не существует. «Получается, что влечения к жизни нет? – спросила она не столько аудиторию, сколько саму себя, и надолго углубилась в раздумья. – Нет, что-то я совсем запуталась, – добавила она после этого замешательства и поспешила оставить эту тему, точно так же, как в свое время готовность оставить тему влечения к смерти высказывал и Фрейд.

В начале XXI века, спустя восемь десятилетий после слов Фрейда, отдадим себе отчет и мы: все это так и есть и по-другому быть не может. У живого организма существует лишь одно влечение – влечение к смерти, влечение избавиться от напряжения, влечение к разрядке. Система хронификации жизни не позволяет организму реализовать это влечение максимально быстро путем короткого замыкания, заставляя каждый организм двигаться к смерти своим путем. Предположение о существовании влечения к самосохранению, которое якобы стремится к поддержанию некоего фиксированного состояния, противоречит не только теории влечения к смерти, но и самой жизни. Если жизнь есть процесс хронического умирания, то предположение о наличии влечения к процессу хронического умирания (о влечении к жизни) не выдерживает никакой критики. Предположение об отсутствии влечения к жизни у живой системы грубо противоречит сложившемуся мнению, грубо противоречит традиционному взгляду на жизнь, но оно не противоречит современным термодинамическим представлениям о жизни и самой жизни. Равным образом наша гипотеза о существовании системы хронификации жизни, до которой мы «дошли, хромая», также не только не противоречит теории влечения к смерти и жизни как процессу хронического умирания, но и с очевидностью вытекает из наблюдений за ней в норме и клинической практике.