Я почувствовала, как меня дернули за трос и потянули к себе. Все, что последует дальше, я знала наперед. Жан был слишком предсказуем и примитивен в своих желаниях. Поесть, трахнуться и поспать. Но слава богу, на лодке я была избавлена от глажки белья, зато практически целый день находилась в руках Ван Хрена. Я подозревала, что у него не все в порядке с головой. Может, травма какая или от рождения дефект, я не знала, да и спрашивать не решилась. Но младший брат Генриетты хотел всегда. Его мироздание составляли четыре кита – жирный кусок мяса с острой приправой, крепкий стояк, мягкая подушка и море. Но частенько он совмещал. Засыпал прямо на мне, не удосужившись вытащить свое орудие, а потом, просыпаясь примерно через час, опять начинал долбиться с новыми силами. Я чувствовала, как внутри меня шевелится, набухая, член Жана, как восставшая плоть распирает эластичные стенки, и понимала, что за этим последует. Ван Хрен приподнимался надо мной, хватал меня за бедра и начинал неистово вколачиваться. Я с трудом представляла, как его вынесет жена-протестантка, воспитанная в строгих правилах, но и мне, познавшей многие плотские радости, Ван Хрена хватало с избытком. Иногда казалось, что и я больше не выдержу. Он брал меня раза три за ночь и еще столько же днем наведывался в прачечную. Шесть раз в сутки. Шесть раз! Секс каждые четыре часа. Класс! Но уж точно не с Ван Хреном. И я благодарила бога, что не успела вытащить спираль. Только это и спасало меня от редкого счастья стать наложницей Жана. И еще, когда первый шок от вероломства голландцев прошел, я принялась наблюдать. Примечала, куда в течение рабочего дня Генриетта складывает выручку. Старая идиотка приносила ее в прачечную и клала в пустую коробку из-под порошка. Меня она особо не стеснялась. Выйти я никуда не могла. Днем дверь всегда запиралась на ключ.  Лишь поздно вечером, забрав выручку и дождавшись, когда Жан уведет меня наверх в спальню, Рета на всю ночь оставляла дверь открытой. Воровать грязные простыни никто бы не стал. А вся ежедневная стирка с утра болталась на веревках, обеспечивая мне работу на весь день. Часто рядом со мной околачивался Жан. Сидел в  старом потертом шезлонге и наблюдал, как хищник за жертвой. Потом мог подойти вплотную и начать лапать.

- Не останавливайся, работай, - рычал Ван Хрен, сминая мою грудь и залезая пальцами ко мне в лоно. – Ты моя собственность, Роза, - приговаривал он. – И будешь делать то, что я скажу. А иначе поплатишься, поняла?

Один раз я заметила, как Жан бросил пристальный взгляд на раскаленный утюг. И очень сильно испугалась, понимая, что этот урод способен на все. Весь ужас заключался в том, что такой махине, как Жан, я и сопротивляться не могла. Разные весовые категории. И в моем случае вопрос стоял о жизни и смерти. И я, трусиха, выбирала жизнь. Мне казалось проще подчиниться Ван Хрену, чем качать права. Лучше расслабиться и  с улыбкой впустить внутрь себя его красный перевитый венами вздыбленный член, чем оказаться изнасилованной этим самым орудием. Лучше взять в рот и облизать багровую головку, чем огромный пенис Жана заполонит всю мою глотку. Я принадлежала этой скотине. Была полностью в его власти и прекрасно понимала, что, убей он меня, никто и никогда не заподозрит законопослушного Жана Ван Хорна в моем исчезновении. Меня, Розы Александровской, уже не существовало. Я могла лишь только смотреть и наблюдать. Выждать момент и воспользоваться им на полную катушку.

«Смотри в оба, - твердила я себе. – Шанс дается лишь раз. Не будь дурой, Роза!»