– Должен вернуться с минуты на минуту.

Он снова опустил очки, хмыкнул.

– Как насчет завтрева, сразу после восьми утра сможете? – В другой комнате зазвонил телефон. – Может, как раз он. Может, звонит сказать, что задерживается, вы б сняли?

– Приятно было поговорить. Наверное, до завтра.

– Могу подождать.

Она уже была на полпути к телефону, обернулась к нему через плечо, но войти не пригласила. В то же время ему ведь никак и не прикажешь уйти, разве нет?

То был Блиц, звонил из периферийного отделения, в котором работал, но не сказать, что задерживается, так он никогда не делал, просто приходил, когда придет.

– Ток’ не волнуйся, но это – сегодня у тебя никаких гостей не было?

– Только что маршал пришел лично вручить чек, действительно показалось как-то необычно.

– Прибыл? Великолепно! Слушай, ты не могла б выйти, как сможешь, его обналичить, киса, нам, пожалуйста?

– Блиц, что такое?

– Не знаю. Заглянул тут в кроссировочную, с Грейс разговорился, ну знаешь, мексиканочка та, я тебе еще тогда ее показывал?

С большими сиськами.

– У-гу.

– Говорит, хотела мне кой-чего забавного показать. Но ток’ забавного там не оч’ много. Выясняется, многие, кого мы знаем, – их больше нет в компьютере. Просто – исчезли.

Как именно он это говорил, с этой лишь полуконтролируемой запинкой, как у Джонни Кэша, или тремором, на который она уже научилась настраиваться, 100-процентно надежная примета. Она означала то, что ему нравилось называть основательными фекалиями, всякий раз.

– Ну, Николас вот-вот придет. Мне собираться?

– Эмм, сначала срасти наличку, если сможешь, сладенькая моя, а я буду как только, так сразу.

– Старый ты чаровник змей, – вешая трубку.

Маршалы уже свинтили, пес бы их задрал, но тут, с топотом по наружной лестнице, до звона в трубчатых перилах, уже несся Николас, со своим другом Уоллесом, и Уоллесова мамочка, Барби, браво пыхтела следом. Френези успела кратко схватить своего пацана, прослюнявив частью поцелуя ему голое предплечье, когда он пронесся мимо с Уоллесом, и прямо в альков, где устроил себе комнату.

– Туча саранчи, – вздохнула Барби.

Френези стояла у самокапающей машинки.

– Надеюсь, ты не против, что так долго в кофейнике простоял.

– Чем дольше просидит, тем лучше. – Барби на полставки работала в суде, а муж ее на полной в федеральном здании, на разные ветви закона, и они с Френези иногда приглядывали за детишками друг друга, хоть и жили на разных концах города. – Ты по-прежнему в понедельник можешь, да?

– Ой конечно, – ой конечно, – слушай, Барб, очень просить не хочется, но у меня карточку банкомат все время выплевывает, никто не понимает, в чем дело, со счетом-то у меня порядок, но банк закрыт, а мне только вот чек пришел, эм-м ты б наверное не могла…

– На той неделе было б лучше, мы рассчитывали, что пара платежек пройдет, а теперь нам говорят, угадай, что, в компьютере потерялись, сюрприз.

– Компьютеры, – начала Френези, но затем, в паранойе, решила не повторять того, что услышала от Блица. Вместо этого сочинила что-то про чек, и пока мальчишки смотрели мультики, женщины сидели на сквозняке через сетчатую дверь, пили кофе, и рассказывали ужастики про компьютеры.

– Совсем как старперы, бухтим о погоде, – сказала Барби. Блиц вошел, как раз когда они с Уоллесом выходили.

– Барби! Ууии! Дай-ка поглядим! – Он взял ее левую руку, крутнул всю ее, затем притворно всмотрелся в ладонь. – По-прежнему замужем, поди ж ты.

– Ага, а Дж. Эдгар Хувер по-прежнему не воскрес, Блейз.

– Пока, мистер Блейз! – проверещал Уоллес.

– Скажи-ка, Уоллес, ты матч глядел вчера? Что я тебе говорил?