И вскрикнул – это Влада ткнула его локтем под ребра. Тая сглотнула комок в горле и застыла, уставившись на пересечение двух полос. Они как раз свернули с проспекта в переулок, и точка, которую Тая отметила на карте навигатора, замаячила в двухстах метрах впереди.

– Вываливайтесь, – сказал им Лева, паркуясь у обочины. – У вас минут десять на все, не больше.

Тая рассчитывала минимум на двадцать пять, но спорить не стала. Камеры наружного наблюдения были повернуты в сторону департамента. Обрубленное дерево мало кого волновало. Не слепое пятно, конечно, но веник, под которым можно спрятаться, если ты мелкая и очень шустрая мышь.

– Раскидывайте по веткам, как гирлянду на Новый год, – внушал Витя. – Замахнулись – бросили, подтянули, замахнулись – бросили, подтянули.

– Жалко, только на нижние ветки получится, – пробормотала Тая, выбираясь из салона наружу.

Лева последовал за ней. Обошел машину и суетящихся вокруг нее, открыл багажник и вытащил складную лестницу. Всучил ее оторопевшему Шурке и так же молча вернулся в машину. Вся злость мгновенно скукожилась внутри Таи. Она приоткрыла дверцу, заглянула в душное тепло салона.

– Спасибо, – пробормотала она.

Но Лева ничего не ответил.

Лестницу тащил Шурка, и она недовольно лязгала креплениями на каждом его шагу. Рядом шел Витя и пугливо вздрагивал от каждого лязга. Еще и озирался. Влада отстала от них метров на пятьдесят и шагала, засунув руки в карманы длинного пуховика. Задержавшаяся у машины Тая смотрела теперь на них чуть со стороны, и зрелище это ее смешило и пугало с одинаковой силой. Разношерстные и подмерзшие, они все точно не тянули на звание акционистов года. Да и на компанию друзей посреди прогулки тоже. Были ли они друзьями, Тая не знала. На берегу знакомства договоренность была простая – так совпало, что мы познакомились и сошлись в одной болевой точке, давайте точку эту отработаем и разбежимся. Дурацкая формулировка, но какое-то время она действовала.

– Постарайся к ним не привязываться, – попросила Груня, убирая со стола чашки, оставшиеся после их первой общей встречи. – В таких делах личное всегда мешает проекту.

Она смешно называла их акции проектами, словно бы ожидала получить на руки папку с результатами и статистикой, когда дело будет завершено. Чтобы там были таблицы, выкладки и развернутая диаграмма. Сколько бюджета было освоено, сколько участников было вовлечено. И какие СМИ задействованы в освещении. Хотя вариантов становилось все меньше. Канал ЗИМ – «Заметки информационного министерства» – расширялся, заполняя все информационные ниши. Сторонние медиа стремительно закрывались, и даже цифровой след их затирался с пугающей тщательностью. Словно снежком засыпали, думала Тая, рыская по сети в поисках материалов об акциях, которые проводились когда-то, теперь и не вспомнить когда.

Три девушки заносят в центр изучения снежного покрова ведра свежего снега, опрокидывают их на пол, медлят немного, но все-таки достают тонкие скальпели и разрезают себе запястья. Алая кровь течет по их рукам и прожигает снежные куличики. Охрана скручивает девушек почти сразу. На руки акционисткам наложат швы и наручники, на них самих – жесткий срок за экстремистскую деятельность. Чтобы все поняли. Чтобы все испугались. И это сработало. Больше никаких упоминаний успешных акций Тая не обнаружила.

– Ку-вык-си, – повторила она название последней. – Кувыкси.

Утробное слово обозначало горячую оленью кровь, которой чукчи поливали снег в день Пэгытти – зимнего солнцестояния. Северные народы считали, что так они прогоняют зиму. У них получалось, у акционисток – нет.