Она была напряжена, как натянутая струна.

– Ты слишком напряжена, – сказал я, склонившись к её уху.

– У тебя глаз-алмаз, – бросила она, но её голос дрогнул.

Я усмехнулся. Этот дрожащий голос, её слабое сопротивление только подстёгивали меня.

Моя рука легла на её талию. Она напряглась, но не отстранилась. Я чувствовал её дыхание, рваное, частое, как будто она не могла справиться с собой.

Она боялась. Но она хотела.

Когда я притянул её ближе, её тело дрогнуло. Её руки на секунду коснулись моей груди, и я видел, как она борется с собой.

– Ты ведь тоже этого хочешь, – сказал я, глядя ей прямо в глаза.

– Ты ошибаешься, – выдавила она, но её голос был слишком слабым, чтобы звучать уверенно.

Я наклонился ближе, наши лица разделяли считанные сантиметры.

– А ты лжёшь, – прошептал я.

Я не помню, как мы оказались в том коридоре. Узком, плохо освещённом, где стены казались слишком близкими.

Она шла за мной, её шаги были почти неслышными, но я чувствовал её. Её присутствие обжигало.

– Ты зачем так смотришь? – вдруг спросила она, и её голос дрогнул.

Я остановился, обернулся к ней.

– Потому что ты красивая, – сказал я.

Её глаза вспыхнули злостью. Или болью.

– Это не так, – прошептала она, но её голос звучал слишком хрипло, чтобы быть убедительным.

– Ты лжёшь.

Мои пальцы скользнули по её щеке, по шее, ниже, к ключице. Её дыхание стало прерывистым, но она не отстранилась. Я видел, как её руки слегка дрогнули, как она сжала губы, пытаясь удержать контроль.

Но она уже сдавалась.

Когда наши губы встретились, она замерла, но лишь на мгновение. Потом её руки схватились за мою рубашку, её дыхание стало горячим, обжигающим. Она двигалась ко мне, как будто не могла иначе.

Я не знаю, что это было. Адреналин? Страсть? Желание доказать что-то самому себе? Когда я прижал её к стене в этом узком, тёмном коридоре, реальность растворилась. Осталась только она.

Её тело дрожало под моими руками, губы были горячими, дыхание прерывистым, как будто она задыхалась. Её ногти впивались в мою спину, царапали кожу, оставляя жгучие следы, но я не мог остановиться.

Я трахал её. Жёстко, настойчиво, так, будто хотел забрать всё, что она пыталась скрыть. Она выгибалась подо мной, стонала, срывалась на хрип, и это сводило меня с ума.

Её волосы растрепались, выбиваясь из идеально уложенного пучка, как будто даже они сдавались перед этой хаотичной энергией. Я чувствовал её жар, её тело, которое прижималось ко мне, и не мог думать ни о чём другом.

Это был не просто секс. Это была война. Её сопротивление, её желание, её попытки удержаться на краю – всё это смешалось в один дикий коктейль, который взрывался с каждым моим движением.

Она обвивала меня ногами, как будто боялась, что я уйду. Её стоны становились громче, напряжение между нами нарастало до предела, пока всё не рухнуло в один момент.

Это был самый яркий, самый бешеный секс в моей жизни. Ни до, ни после никто не выводил меня из себя так, как она.

И чёрт возьми, я знал, что теперь всё пропало.

Когда я в последний раз толкнулся в неё и почувствовал, как её тело вздрагивает от разрядки, меня накрыла волна. Непередаваемая смесь злости, желания, отчаяния. Я прижался лбом к её волосам, тяжело дыша, и знал: она сломала меня.

Я пытался выровнять дыхание, но она уже начала отстраняться. Её руки дрожали, когда она поправляла платье, её глаза избегали моих, и я видел, как её лицо заливается краской.

Она ничего не сказала. Просто бросила что-то вроде "Это была ошибка" и исчезла.

И в этот момент я понял, что с ума схожу не только по тому, что было, но и по тому, что это могло повториться.