Муж вернулся позже обычного, я все ему рассказала. Он, конечно, не был в восторге от идеи принести птицу в дом, но разрешил мне ее оставить.

– Марк, принеси завтра переноску из гаража, пожалуйста.

– Зачем, ей вроде и в коробке неплохо?

– Как думаешь, легко жить, ничего не видя перед собой, только глухую стену?

Марк посмотрел на меня то ли с непониманием, то ли с недоверием, округлив глаза.

– Я поставлю переноску повыше, чтобы Голубка могла смотреть в окно. Она будет видеть на улице своих сородичей, и ей не будет одиноко, – объяснила я.

– Ладно, принесу завтра, – тихо ответил муж, подмигнув мне.

Выходные пролетели незаметно, каждое утро я навещала Голубку, кормила ее, обрабатывала рану, мыла переноску. В небольшом пластиковом домике птице было достаточно комфортно, она не выказывала знаков волнения, не махала крыльями, лишь ела, пила, иногда непродолжительно что-то бормотала на своем птичьем языке. Чаще она будто спала в уголке нового убежища, словно набиралась сил для восстановления. Кожный покров птицы начал заживать, но она по-прежнему поджимала правую лапку, я волновалась, сможет ли она нормально ходить и летать.

В воскресенье вечером Соня стала вялой и отказалась от ужина, я почувствовала неладное, во мне поселилась тревога, сердце начало биться чаще, а вдохи становились более глубокими. Поцеловав дочь, я поняла, что у нее жар. Измерила температуру, на шкале – тридцать девять. Я дала ей жаропонижающее, и она пошла в свою кровать. Дочь пожаловалась на боль в животе. Прошел час, а температура не спадала.

– Вызывай скорую, надо принимать экстренные меры, – обратилась я к Марку. Трясущимися руками я собирала вещи, на всякий случай. Влажные ладони оставляли следы на документах. Перед глазами всплывали строчки из статьи, в которой говорилось, что инкубационный период некоторых заболеваний от одного дня.

Муж позвонил на сто двенадцать и пошел готовить клюквенный морс. Медицинская помощь оказалась совсем не скорой, приехав только через сорок минут. Я тем временем поила дочь с ложечки и думала, может быть, это из-за меня Соня заболела, вдруг от голубя чем-то заразилась?

Молодой врач, точнее, фельдшер, лет двадцати пяти, измерил температуру. Тридцать девять и пять на градуснике. Медик сделал укол Соне. Она лежала, уже почти не реагируя на происходящее, проваливаясь в болезненный сон.

– Госпитализироваться будете?

– Нет пока. Там посмотрим… если что, сами приедем.

Через час температура стала спадать. Дождавшись утра, я позвонила Светлане Константиновне – педиатру Сони. Периодически мы возили дочь на осмотры к ней, но в экстренных случаях она разрешала звонить ей на личный номер. Я обрисовала ситуацию, рассказала о своих опасениях и перечислила симптомы болезни. Светлана Константиновна внимательно меня выслушала, задала несколько уточняющих вопросов. Она успокоила меня, сказав, что маловероятно заражение от птицы при соблюдении норм безопасности. Она посмеялась и заметила, что мы все, и взрослые, и дети, каждый день глотаем с потоками воздуха целую кучу возбудителей разных заболеваний, и это нормально. Я немного успокоилась, записала назначение врача, и мы договорились о следующем созвоне.

Днем пришло сообщение от воспитателя в общий родительский чат: «Уважаемые родители! Выявлена кишечная инфекция. Группу закрывают на семь дней. После карантина дети приходят со справками от педиатра». Известие от воспитателя детского сада подарило облегчение.

Я снова набрала врачу, она откорректировала план лечения. Части выписанных лекарств в нашем городке не оказалось, но муж купил их по дороге домой. Соня пошла на поправку, и через четыре дня она снова показывала мне свои акробатические номера, стойки на голове, прыжки с подоконника на кровать и танцевальные импровизации. Я радовалась тому, что дочь вернулась в свое привычное состояние. И эта радость была не единственной: Голубка тоже восхищала меня успехами восстановления, на оголенной коже появились черные точки – зачатки новых перьев, местами они уже стали вылезать наружу светло-серыми мягкими перышками. Болячка становилась все меньше, птица начала шевелить больным крылом. «Удивительно! Всего лишь шесть дней, еда, вода, покой, немного внимания, а такие достижения!» Забота о птице активировала во мне внутренние силы и пробуждала радость. Головные боли стали реже меня беспокоить. Я спешила с работы, зная, что дома меня ждет пернатая подружка. При встрече со мной она всегда издавала один и тот же звук, будто, прикартавливая, говорила: «Привет!»