Лениво поднявшись из-за стола, плетусь, чтобы открыть. Даже не спрашиваю «кто» и не смотрю в глазок, а просто открываю и ахаю, когда вижу ЕГО.

Шолохов взъерошен. Он тяжело сопит, смотрит на меня бешеным взглядом, точно хочет сказать что-то слишком важное, но не решается, а после кивает:

— Я пройду?

Пожимаю плечами и отхожу, пропуская его.

Хороший ли это знак?

Если Шолохов пришёл, значит, он готов услышать меня.

Быть может, смог узнать что-то о нашей дочери?

Сердце заходится в бешеном ритме, готовое проломить в груди дыру. Закрываю дверь и следую за бывшим мужем, успевшим плюхнуться за кухонный стол. Шолохов запускает пятерню в волосы, усиливая беспорядок на голове, а я отвожу взгляд, потому что не выдерживаю смотреть на него. Слишком многое в этих привычных движениях напоминает мне о прошлом. Прошлом, которое оборвалось чересчур болезненно. Я до сих пор вижу его в кошмарах, нашу счастливую семью, которой она могла бы быть. Теперь уже прошлое не вернуть.

К сожалению или счастью?..

— Зачем ты пришёл? Решил поверить мне? — спрашиваю я, глядя в окно.

— Поверить? Брось. Между нами больше нет места сантиментам. Я пришёл сказать, что помогу тебе. У меня есть ряд условий, но об этом позже.

— Если не поверил, то с чем будешь помогать? — выдыхаю, опасаясь сказать что-то лишнее.

Я пытаюсь понять, что заставило бывшего мужа явиться сюда.

Почему он вдруг пришёл?

Явно не для того, чтобы попросить у меня прощения за всё, что наговорил, как грубо обошёлся со мной перед разводом.

— Имел возможность поговорить с врачом, — отвечает Роман, кривя губы.

— Ты убил его? — испуганно ёжусь и обхватываю себя руками, скрестив их на груди.

Пусть этот человек и заслужил жестокое наказание, но мне страшно думать о смерти. Несколько месяцев я думала только о ней и желала встретиться с ней лицом к лицу. Ладони мгновенно потеют, а вдоль позвоночника скользит волна липкого пота. Я мечтала уйти из жизни, чтобы встретиться с дочерью, и я рада, что рядом были близкие люди, которые помогли выбраться. Если бы не мама… Страшно представить, что могло случиться.

— Тебя не должно касаться, что я с ним сделал. Важнее другое: девчонка на самом деле жива, и она находится в доме очень влиятельного человека, который давно стоит у меня костью в горле.

— Вот как, — киваю я.

Значит, Шолохов знаком с отцом нашей девочки…

Точнее, с тем, кто сейчас считаёт себя её отцом.

Кожа покрывается мелкими мурашками, когда бывший поднимает взгляд и выдержано смотрит на меня. В его глазах плещется тоска, но я понимаю, что меня это больше не трогает. Я больше не та девочка, которая готова была наплевать на себя и броситься на выручку близкому человеку, сделать для него всё, только бы он не страдал. Я изменилась.

— Мои люди уже всё узнали. Усольцеву срочно требуется няня для дочери. Моя знакомая сообщила, что может сделать все необходимые рекомендации и нарисовать диплом, если потребуется. В общем, сегодня в двадцать один ноль-ноль у тебя встреча с ним в его особняке.

Голова идёт кругом.

Кажется, что сделаю лишний шаг, оступлюсь и упаду.

Смотрю на Шолохова не в силах отвести взгляд, а в голове пульсируют его слова.

Встреча.

Сегодня.

Няня.

Какая с меня няня, если я ребёнка ни разу на руках не подержала?

Впрочем, всё приходит с опытом.

Я даже не сомневаюсь, что у меня получится. Сделаю всё, что от меня потребуется, чтобы вернуть свою дочь. В конце концов, должен же сработать материнский инстинкт?

— Сейчас мы поедем в торговый центр и купим тебе одежду, — врезается в сознание хриплый голос Шолохова.