Наш ребёнок жив.

А если так, то всё было ложью с самого начала.

Вероника ничего не принимала.

Каким же дураком я был, когда поверил, что в моё отсутствие она бегала к дилеру и спала с ним за очередную упаковку отравы.

С рыком скидываю всё со стола и подскакиваю с кресла.

Я не смогу спокойно спать этой ночью, пока не буду уверен, что с ней всё в порядке.

Я псих.

Проклятый псих, которому нет прощения и нет места в жизни ангела.

Ангела ли?

В голове звучит противный голос. Тот, кем я стал за этот год, пытается прорваться наружу, чтобы сказать, какую страшную ошибку я могу совершить, если снова доверюсь бывшей.

— Проклятье! — бормочу я и наливаю немного вина в бокал, но не пью его, а просто смотрю на мутную жидкость рубинового цвета и вспоминаю, как мы познакомились с Никой.

Был тёплый летний вечер, а девушка с губами цвета спелого персика предложила мне купить воздушный шарик, чтобы помочь какому-то там приюту… Я толком не помню, что за приют, но я скупил все шары. И запустил их в небеса вместе с ней.

Уголки губ приподнимаются в улыбке, а внутри клокочет ненависть к самому себе.

7. Глава 6. Вероника

Всё утро у меня раскалывалась голова от боли. Я слишком переволновалась вчера, когда поддалась на провокацию бывшего мужа, назвавшего Усольцева ужасным человеком. Я на самом деле подумала, что тот будет пытать меня, когда кто-то стал настойчиво ломиться в ванную, но стоило только открыть и столкнуться с побледневшей Натальей, как многое встало на свои места.

— Простите! Я подумала, что вы решили уехать, а в ванной стало дурно Анне, у неё случаются скачки давления от горячей воды, — принялась извиняться женщина.

— Всё в порядке. Я не собираюсь сдаваться. Условия господина Усольцева более чем устроили меня. Доброй ночи, Наталья.

Только теперь понимаю, что следовало спросить — быть может, Анне нужна помощь? Я с ней не сталкивалась, но если женщина в возрасте, то за ней необходимо приглядывать. Или?..

— Вероника, вы не ответили на мой вопрос — почему вы решили работать няней? — спрашивает психолог, на беседу с которым меня отправили после прохождения медицинского обследования.

Вздрагиваю и отвлекаюсь от воспоминаний разговора с Натальей.

— Вам ответить честно? — задаю вопрос, пристально глядя в глаза молодого, но, кажется, слишком опытного молодого мужчины, читающего меня как открытую книгу.

Он задал уже так много вопросов, что я устала отвечать на них. Не понимаю — ну зачем так много? Неужели нельзя было ограничиться каким-то лёгким тестированием?

— Максимально, — кивает он в ответ и продолжает крутить в пальцах ручку — как же раздражает этот отвлекающий приём.

— Ладно. Я чувствую, что нужна этой малышке. Я смогу подарить ей материнскую любовь и заботу. Конечно, я понимаю, что не стану ей матерью, но няня должна отдаваться без остатка и служить примером маленькому человечку, который впоследствии вырастет взрослой личностью. Я не думаю, что правильно будет вести себя, как преподаватель. Важно подарить самое главное — любовь, научить ребёнка любить окружающих. Возможно, в этой ситуации я не могу мыслить, как няня, поэтому говорю правду, понимая, что он всё равно поймёт – лгу я или нет.

— Я вас услышал, — хмурится психолог. — Думаю, на этом мы можем закончить наш разговор. Я сообщу о результатах Виктору Дмитриевичу.

— То есть мне сказать ответ вы не готовы?

Я закипаю, но стараюсь сдержать чувства в себе. Меня бесит ощущение, словно меня просто использовали. Внутри всё кипит от ярости, которую умело прячу за натянутой на лице улыбкой.