— Усольцев запер Нику в своём доме. Она сказала, что должна оставаться там. Существуют какие-то правила, и прислуге запрещено покидать обидеть дьявола. Это в корне неправильно. Он их там силой удерживает.

— Если твоя Ника так хороша, как ты думал, то она довольно скоро получит ключик не только от сердца Усольцева. Надеюсь, у неё хватит ума ублажить Виктора так, чтобы он на всё был готов пойти ради неё. Тебя же окрутила в своё время.

Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, а внутри закипает ярость. Желваки передёргиваются, и я чувствую, как сильно натягивается кожа на скулах. Отец говорит о Веронике, как о продажной девке.

Всегда так говорил.

А от его слов о том, что она «ублажит» Виктора, кровь в жилах бурлит ещё сильнее. Я ревную свою бывшую жену и не хочу, чтобы она принадлежала кому-то кроме меня.

— Ника выполнит условие нашей сделки только в том случае, если окажется, что ребёнок не наш с ней, — цежу сквозь стиснутые зубы.

— Когда окажется. Ты ведь не поверил, что эта зависимая на самом деле смогла родить здорового ребёнка? Ваш малыш погиб ещё в её утробе, до того как появился на свет… Тебе дали все доказательства. Что ты ещё хочешь?

Пот проступает на лбу, и я стараюсь расслабиться, чтобы не выдать себя раньше времени.

Да.

Я начал копать под собственного отца, потому что подозреваю — это всё его козни.

Он убедил меня в том, что Вероника подсела на какую-то дрянь и не уберегла нашего ребёнка. Слишком удачно на меня вышел дилер, который поставлял ей всю эту отраву…

Якобы поставлял.

Пусть на своих ногах уйти он уже не смог, да и вряд ли когда-то встанет на них, но многое тогда слишком удачно сошлось. У меня не было времени подумать.

Из-за своей треклятой импульсивности я бросил женщину, которую любил до умопомрачения, а что у меня есть теперь?

Расшатанные в хлам нервы, отсутствие нормальной психики и желание отомстить виновнику.

Если мой отец на самом деле замешан во всём, говорить мы с ним будем отнюдь не на тёплых дружелюбных нотках.

Вот только у меня пока нет доказательств.

Показания перепуганного врачишки нельзя брать в расчёт.

Он мог сказать то, что я в тот момент хотел услышать, поэтому я жажду получить на руки результат теста ДНК и убедиться, что Соня моя дочь.

Соня…

Противное имя, но ничего — мы сменим его.

Непременно сменим, если убедимся, что она наша.

Я уже всё решил.

Увезу их с Вероникой подальше от всего этого бедлама, где больше никто не причинит боль девочке с ясными глазами.

Смешно становится от собственных мыслей, ведь сам же и причинил, сам сделал больно ей.

— Даже не вздумай снова снюхаться с этой лживой тварью, потому что я лишу тебя всего и откажусь от сына, который уже не первый раз пытается подорвать моё доверие, — выдаёт отец, тушит сигарету и медленно встаёт с дивана.

Он уходит.

Как всегда…

Сказал своё слово и решил, что оно должно остаться последним, но даже не пытается услышать вторую сторону, а ведь мне есть что сказать.

Всегда было.

Слышу, как щёлкает входная дверь, и подумываю сменить замок. Не хочу, чтобы кто-то вламывался ко мне в квартиру вот так просто.

Пишу Веронике, надеясь, что она ответит. Мне жизненно необходимо знать, что сейчас с ней всё в порядке, что никто не угрожает ей, не стоит с дулом у виска. Вот только она не отвечает. Даже не читает моё сообщение. Взгляд медленно перетекает на часы. Наверное, женщина уже мирно посапывает в кровати и видит сладкие сны, в которых нет монстра-бывшего-мужа, уничтожившего в ней всё хорошее.

Голова идёт кругом, а меня тошнит от собственной ничтожности.