Шолохов: «Что за условие такое? Мне ничего об этом не говорили!».

Шолохов: «Заканчивай с этим маскарадом и уезжай».

Шолохов: «Я не шучу!».

Шолохов: «Ты даже не представляешь, насколько опасный человек находится рядом с тобой».

«Уж явно не опаснее тебя», — думаю я и покачиваю головой.

На мгновение меня пугает мысль, что жена Усольцева могла не просто так сбежать от мужа. Вдруг он на самом деле тиран и деспот, которому нравится издеваться над людьми?

Дверную ручку кто-то снова настойчиво дёргает, а свет начинает мерцать, совсем как в фильмах ужаса.

Усольцев?

Решил изнасиловать меня, а потом убить?

Трясущейся рукой открываю замок, толкаю дверь и вижу перед собой…

6. Глава 5. Роман

Хруст костяшек от удара кулаком о стену, ломит болезненным спазмом, и я стискиваю зубы, шипя под нос ругательства. Впрочем, физическая боль совсем ничего не значит, когда на душе скребутся кошки. Сам загнал себя в ситуацию, из которой теперь не выбраться. И так всегда.

Ника практически ничего не объяснила мне, и я не понимаю, откуда взялись глупые «правила». Никто не уведомил меня о том, что она останется в доме Усольцева. Я планировал встретиться с ней и обсудить дальнейшие действия, а теперь мне обеспечена бессонная ночь. Я не смогу спать, не зная, что с ней происходит. Да, восемь месяцев я не интересовался жизнью бывшей жены, а теперь, когда снова столкнулся с ней, она прошлась ядом по венам, напомнила о себе, и я не знаю, как вытравить её.

Рухнув в кресло, откидываюсь на спинку и набираю номер человека, который подготавливал рекомендации для Ники. Он должен был знать правду об этих негласных правилах, и если промолчал… Я лишу его возможности говорить до конца дней.

— Семён, какого дьявола Нику оставили в доме Усольцева? Что за правила, о которых ты забыл предупредить меня? — спрашиваю, повысив голос, как только он отвечает.

— П-правила? Я ничего не слышал о таких правилах. Об-бычно Виктор Дм-митриевич всех отпускал. Я н-ничего не знаю.

Если бы этот перепуганный кролик стоял передо мной, то я схватил бы его за уши и оторвал их ему. Что происходит? И самое главное, почему я схожу с ума от мысли, что кто-то может навредить моей бывшей жене? Уж больнее, чем я, вряд ли кто-то сделает ей. И это далеко не повод для гордости.

— В-возмож-жно он заподоз-зрил что-то, — продолжает заикаться Семён.

Возможно.

Усольцев совсем не дурак. Он мог выяснить, что мы с Никой были женаты. Главное, чтобы не узнал, что эта девчонка до сих пор остаётся моей слабостью, и что, ложась в постель с другими, я представляю её одну. Вот только пока не нашёл даже жалкое подобие того, что у меня когда-то было.

Было, но я потерял.

— Как попасть в его дом? Есть уязвимые места в системах безопасности? Мне нужно добраться до Ники, если он решит причинить ей боль.

— Нет. Никаких прорех в системе безопасности нет, — отчеканивает Семён. — Не думаю, что есть повод для беспокойства. Усольцев монстр, но не убийца.

— Ясно.

Отключаю телефон.

Да откуда ему знать, есть там что-то или нет?

Возможно, просто никто не искал старательно.

Дверь в кабинет открывается, и я поднимаю голову.

— Открыл входную своим ключом, — пожимает плечами отец и заостряет внимание на сбитых костяшках моих пальцев. – Надеюсь, для этого был стоящий повод.

Он проходит, садится на кожаный диван, стоящий у стены, и закидывает одну ногу на другую, после чего достаёт сигарету и закуривает, покашливая, потому что поспешил и хватанул слишком много яда.

— Что случилось? Выглядишь неважно, — отец выпускает едкие кольца дыма из лёгких и стряхивает пепел в чашку от кофе, стоящую на подлокотнике.