— Правда? Вы вырядились во всё это, чтобы я поверил, что вы хотите стать простой няней в моём доме? — на губах Усольцева появляется игривая улыбка. — Да вы ведь даже на каблуках еле стоите.

Он издевается надо мной, поддевает, чтобы заставить нервничать. Испытывает мою нервную систему, от которой ничего не осталось в тот день, когда я узнала, что малыш не выжил. Которую я собирала по крупицам после предательства любимого человека. Меня не получится пронять такими вопросами.

— Я надела то, что велел Шолохов, но я на самом деле не планировала становиться вашей любовницей. Я смогла бы начать отдавать долги крупными суммами и забыла бы обо всех страхах. Простите, но я никогда не смогла бы лечь в вашу постель.

— Почему же? — Усольцев с подозрением щурится, а его вопрос бьёт под дых.

Ну и что я должна теперь сказать ему?

Хочет, чтобы сделала комплимент, или, напротив, заставила поверить, что он неинтересен мне, как мужчина? На что он напрашивается такими вопросами?

— Всё просто, — пожимаю плечами я. — У вас есть семья, а я не собираюсь рушить что-то и превращаться в третью лишнюю. Я не из тех девушек, которые будут рушить брак. По этой причине я и не окажусь в вашей постели.

Усольцев с грустью ухмыляется и кивает.

А ведь он сказал, что у него нет жены. Поздно вспоминаю об этом, и теперь кожа покрывается мурашками. Быть может, этот тот самый промах, который я совершила? Оступилась во лжи?

— Ладно. Сейчас уже поздно. Завтра вы пройдёте обследование, которое включает в себя беседу с психологом, а после этого мы уже решим, как быть дальше. Мне нравится ваша честность, Вероника, и я готов оставить вас в своём доме, если всё будет нормально.

— Спасибо, — только и могу выдавить из себя, потому что голова идёт кругом от слов мужчины.

Всё-таки я не совсем откровенна с ним, а разговор с психологом может только усугубить положение, потому что все эти «терапевтические беседы» вскрывают внутренние нарывы.

— Я провожу вас в гостевую комнату и пойду спать.

Усольцев разворачивается и идёт в сторону дома, а я понимаю, что даже не успела осмотреться в саду, но время для этого ещё будет. Сейчас в висках пульсируют болезненные спазмы, а тошнотворный ком то и дело подступает к горлу. Скорее всего, от волнения у меня подскочило давление. Страшно даже вспоминать, как я мучилась из-за него после развода. А ещё панические атаки… Передёргиваю плечами и мотаю головой, только бы не думать о плохом.

Добравшись в полном молчании до гостевой комнаты, Усольцев останавливается в дверном проёме, опираясь на косяк, и тяжело вздыхает.

— Если пройдёте дальше по коридору, то уткнётесь в дверь, ведущую в санузел. Ванная и туалет совмещены. Есть ещё один туалет в сторону кухни, но это всё покажу завтра. В шкафу есть чистое постельное бельё, полотенце и халат. Доброй ночи, Вероника.

— Доброй ночи, — отвечаю как-то растерянно, потому что так по-доброму со мной уже давненько не общались.

Когда Усольцев уходит, на глаза почему-то наворачиваются слёзы.

Я обманываю мужчину, который вроде как хочет помочь мне.

Правильно ли это?

Возможно, следовало сразу сказать ему причину моего нахождения в этом доме?

Нет…

Нельзя.

Пока я не уверена, что Соня моя.

Телефон вибрирует, я достаю его из кармана пиджака и смотрю на экран.

Шолохов.

Неужели?

Заволновался? Или просто хочет проверить, успела ли я оседлать Усольцева?

Противно от последней мысли.

Осмотревшись, я понимаю, что в комнате могут быть камеры, поэтому сбрасываю вызов и решаю ответить бывшему мужу в сообщении из ванной, ведь вряд ли кто-то догадается устанавливать камеры там. В конце концов, это аморально: наблюдать за обнажённым человеком или справляющим нужду.