Когда от слез глаза распухают и превращаются в узкие щели, я заставляю себя подняться с дивана. Иду на кухню, пью воду прямо из носика чайника, естественно проливая на себя. Нужно поставить телефон на зарядку, он сейчас — единственная связь с похитителями, я очень боюсь пропустить заветный звонок.

Мне остается только ждать.

За окном теплая летняя ночь сменяется предрассветными сумерками. Я не сомкнула глаз за все это время, кажется, я вообще не захочу спать в ближайшие лет сто. Распахиваю окна, впуская свежий воздух, вслушиваюсь в далекий лай собак, Выхожу с кухни, оглядываясь на тонущий в темноте коридор.

Он такой же страшный, как в детстве, и таит в себе опасность. Я смотрю на дверь, вспоминая, закрыла замок или нет — почему-то подойти и проверить страшно, мне не хочется приближаться туда и тем более касаться ручки и замка.

Мне тревожно, но чего удивляться — моя дочь неизвестно где. В очередной раз провожу рукой по экрану телефона, чтобы проверить звонки, но ничего не меняется.

Захожу в гостиную, включаю телевизор, только ради того, чтобы не сойти с ума в гнетущей тишине съемной квартиры.

Так непривычно тихо без детского крика и смеха, без разговоров Леи, где еще не все слова понятны, но уже появляются предложения.

— Мама тебя спасет, — шепчу в экран, где крупным планом показывают фиолетовую мордочку Лунтика, — мама сделает все, что нужно, моя девочка.

Я вдруг кожей чувствую, что в комнате что-то неуловимо меняется, совсем тихий шорох сзади, легкое движение воздуха — и следом чужая мужская ладонь опускается мне на лицо, перекрывая нос и рот.
Кресло из-под меня вышибают, я лечу на пол, представляя, как упаду и ударяясь с размаху затылком, и все внутри съеживается от острого ужаса.

Но упасть мне не дают, меня перехватывают, кидая на диван, я больно врезаюсь копчиком и лопаткой.

— Не трогать, — отдает приказ знакомый голос, от которого мурашки по всему телу. Я приподнимаюсь и смотрю снизу вверх на него.

Арслана Сабирова.

Человека, которого я любила и которого предала.

3. Глава 3.

Сабиров

Найти ее труда не составило.

Не для меня, по крайней мере. Я мог бы сделать это и раньше, если бы захотел.

Проблема в том, что я не хотел. Ни видеть, ни искать Карину, ни знать ничего о ее судьбе.

Если выдирать человека из своей жизни, то навсегда, с корнями, со всеми метастазами, пущенными в сердце и в мозг.

Не сказать, что я справился с этой задачей идеально, скорее, мне так казалось.

Стоило только кому-то произнести ее имя, и вот уже все мысли о ней, чертовы воспоминания крутятся как заезженная пластинка, и чем бы я не пытался забить голову, она прочно сидит там.

Будто только и ждала момента, чтобы вылезти.

Я смотрю распечатанный документ на две страницы, в котором все, что нарыл Дамир. Немного, но мне хватает.

Беру в руки фотографию девчонки, с загранпаспорта. Совсем мелкая еще здесь, не больше года. Большие глаза, нос-кнопка, розовый маленький рот. На голове дурацкий бантик, и смотрит девочка в кадр так, будто вот-вот и разрыдается вовсю.

Снова слышу крик — «Мама! Пусти!»

Сжимаю пальцы в кулаки так, чтобы хрустело, и представляю, как беру за горло урода, затеявшего все это представление.

Чтобы воздуха не хватало и глаза из орбит лезли — наука для тех, кто пытается отыграться через слабых.

Ненавижу таких.

Смотрю адрес, где живет Карина — съемная квартира, жилой комплекс в пригороде. Ехать туда минут двадцать.

Понимаю, почему она выбрала это место: мы бы никогда там не пересеклись. И представить Карину, жившую как у Христа за пазухой, в выселках, непросто. Она же была почти принцессой, черт возьми! Чего ей не хватало?