Вдалеке виднелась башня с остроконечной крышей. Когда полился колокольный звон, я поняла, что там и есть центр города.

– Постой здесь, – шепнул мне Лесек, суя в руки узел с шубами. – Я сбегаю посмотрю, почем продают такой товар.

Вернулся он быстро. Я по хмурому лицу поняла, что мальчишка чем-то недоволен.

– Похожих на наши близко нет. Одно тряпье. Но и то продается дорого.

– Что ты предлагаешь?

– Если мы заломим цену, которую наш товар достоин, боюсь, стоять мы тут будем до ночи. А продавать задешево – себя не уважать. Ставь на каждую по десять золотых. Им красная цена в пятьдесят.

Я вытаращила глаза. Это же огромные деньги! Я уже поинтересовалась, сколько стоит шапка из лисьего меха, самая дорогая из лежащих на столе. Ее уступали за две серебрушки, и то обещали скосить цену. А как я поняла, десять серебрушек – это уже золотой.

– Не спускай в цене, – Лесек деловито развязывал узел. – Лучше домой унесем. Я понял, что сюда нет толку ходить с дорогим товаром. Надо брать что попроще. Такой обязательно купят.

Мы простояли без толку до полудня – колокол боем отмерил время. К шубам приценивались, но, услышав стоимость, цокали языками и уходили. Или предлагали слишком мало. Резали цену втрое. Были и такие, что смотрели на нас, как на сумасшедших.

– Лесек, может, отдадим за три? Пусть забирают. Скоро стемнеет, а до дома путь неблизкий. Хоть что-то успеем купить.

– Нет, – помотал головой мальчишка. – Не купят и не надо. Завтра снова придем, но уже с другим товаром. Не умираем же от голода.

У меня уже ныла спина и замерзли ноги. Я приплясывала на месте, чтобы хоть как-то согреться. Торговка шапками смилостивилась, дала мне посидеть на своей скамеечке. Опытная, она принесла не только табуретку, но и бросила под ноги пару досок. Все не по стылой грязи топтаться

– Что? Не идет торговля? – спросила она у меня, складывая деньги в кошелек – уступила покупателю лисью шапку за полторы серебрушки.

– Нет, никак. Завтра принесем что-нибудь другое. Эти шубы слишком хороши для горожан.

– Вам бы их псам показать, – торговка наклонилась, чтобы никто из соседей не слышал. – Они для своих женщин все самое лучшее скупают.

– И как нам это сделать? – я распрямила спину.

– Над нами тут есть главный. Прихвостень псов. Чуть погодя он появится, чтобы собрать с торговцев деньги. Поговори с ним, вдруг шепнет кому из псов о твоих тулупах.

У меня упало сердце. Если мы не продадим хоть одну шубу, нам нечем будет рассчитаться со сборщиком денег. Выгонят нас с площади и больше сюда не пустят. И почему мы не подумали об этом раньше?

Я поднялась и подошла к Лесеку, который тряс на руках шубу, демонстрируя проходящим мимо, как переливается вышивка. Жалкие потуги показать товар лицом.

– Слушай, тут, оказывается, скоро придут собирать деньги за торговое место. Пора уходить. Иначе не оберемся неприятностей.

У мальчишки появилось такое отчаяние в глазах, что у меня сжалось сердце.

– Купите! – громко выкрикнул он, напугав меня этим неожиданным ором. – Совсем недорого отдаем! Всего за девять золотых!

Он не хотел сдаваться.

Но его крик возымел действие. Толпа впереди вдруг отхлынула, уступая место трем всадникам, направившим коней в нашу сторону.

На площади до того не встречались конные покупатели. Да и трудно было бы управиться с лошадью в людской толчее, но эти вели себя уверено. Будто наперед знали, что им всегда уступят дорогу.

– Псы! – выдохнула торговка шапками.

Я смотрела на них, открыв рот. В сопровождении двух сильных воинов ехала богато одетая девушка. Ее белокурые локоны вились чуть ли не до пояса, а плечи укутывал большой белый воротник. Роскошный тулуп стелился по крупу лошади. В стременах виднелся носок сапога, не знающего, что такое грязь. На руках, обтянутых перчатками, были нанизаны тяжелые кольца.