- Это всё из-за отца! Он виноват!

Анелия впервые в жизни отвесила ей оплеуху.

- Никогда! Никогда, слышишь? Не смей винить отца! Я с ним рядом сорок лет и он ни разу не сделал ничего запрещённого! Твой отец – талантливый учёный и удачный делец. Думаешь, ему не завидовали и не строили козни? Всегда! И каждый раз твой отец выходил победителем... Сейчас нам не повезло, но всё изменится. Я верю в это! Фамилия Дамаскинских будет обелена!

Лилия горела от стыда.

- Прости, мама.

Ведьма сурово посмотрела на неё.

- Не уподобляйся толпе. Она подобна собаке: на кого хозяин укажет – на того и тявкает.

Девушка не могла смотреть матери в глаза. А та протянула чистые приборы.

- Запомни, дочь! Нас ломают не люди. Мы ломаемся сами, когда опускаем руки. Помнишь Безумную Раину? Она пережила страшное горе – смерть ребёнка. Не знаю, что может быть хуже… Но вместо того, чтобы с мужем разделить эту утрату, она отстранилась ото всех и погрузилась в своё горе. Посмотри, что стало с этой ведьмой! Ничего, кроме жалости и брезгливости, она не вызывает, - Анелия встряхнула дочь за плечи, принуждая заглянуть в глаза. - Любое горе можно пережить. С любым врагом можно бороться. Нельзя только одного – опускать руки и плыть по течению жизни безвольной щепкой.

Лилея кивнула и, глотая слёзы, пилила неподатливый кусок, жевала, чуть не ломая себе зубы.

А Анелия, закончив завтрак, обед или ужин – без разницы! – собиралась и шла Иглой к начальнику шахт, пытаясь добиться встречи с мужем. Ей раз за разом отказывали. Женщина обратилась к Верховной ведьме, но та резко заявила, что даже гении не смеют касаться запрещённой магии, а вина Дамаскинского полностью доказана. И у ковена нет причин сомневаться в компетентности полиции. Тогда Анелия попросила пересмотра дела, ища опытных адвокатов. Оставшиеся знакомые намекали ей, что это бесперспективно и пора смириться, подумать о себе и дочери. Но ведьма была поглощена идеей спасения мужа.

Всё это время Лилея жила словно тень. Прислуги у них больше не было, и девушке пришлось самой заботиться о себе. Несколько раз легла спать голодной - и научилась готовить. Воспитание не позволяло выйти на улицу в грязной одежде – и она сама стирала и чистила платья. Лилея больше не упрекала мать. Наоборот, помогала ей вот так, в быту. Её единственной отдушиной стали письма Ильи. Ведьмак последний раз был в Зорне на суде. Но ему пришлось вернуться в университет, всё-таки на носу были выпускные испытания. Колосов писал ободряющие письма, в последнем он сокрушался, что не может быть рядом: в университете как раз начались экзамены. Решалась дальнейшая судьба выпускников, и сейчас для Ильи это было действительно так, ведь его прежние планы рухнули. Ведьмаку в спешном порядке пришлось приглядывать новое место работы. И Лилея надеялась, что у жениха всё получится и он заберёт их с мамой из Зорны.

...

Девушка сидела у окна, разглядывая мокрое стекло. Густарь выдался холодным и дождливым. На плите остывал сваренный суп, и в этот раз он даже имел приятный вкус. Маме точно понравится. Лилея улыбнулась, выглядывая высокую фигуру Анелии Дамаскинской, но улица была пустая. Ведьма тяжело вздохнула и, укутавшись в шаль, пересела поближе к тёплой плите, а там, пригревшись, незаметно задремала.

Поздним вечером в дверь постучали. Девушка побежала открывать и обмерла, увидев на пороге полицейских. С некоторых пор она не выносила их вида. Стерев улыбку с губ, ведьма коротко кивнула и спросила:

- Что вам угодно?

Мужчина отвёл глаза:

- Мне очень жаль, госпожа, но Анелию Дамаскинскую… вашу маму убили.