Сойти с ума:
Представить трудно,
Что вечно, а не в вечности живут
Все гении. Как стало б генийлюдно
От них, и сколько было бы тут смут.
Как бы жилось несладко средь потомков
Им в муравейном доме,
Но давно
Известно: с гением ужиться трудно —
Пространство им особое дано…
Там смертным ни родиться, ни плодиться —
И в гения лишь гений воплотится.
«Талант – не рента Божья …»
Талант – не рента Божья —
Сомненья и труды.
Останутся, быть может,
В веках его следы.
Строкой или картиной,
Как явь презревший сон,
Не славой примитивной,
Не властью вознесён.
Как солнечная вспышка,
Хоть очень далека,
Дойдёт наградой высшей
Потомкам сквозь века.
Тогда о жизни давней
Поймут, как он страдал,
Как род неблагодарный
Таланту недодал.
Не думай сам об этом,
Судьбой назначен путь,
Родился ты поэтом,
Поэтом, значит, будь.
«Увы, привычно входят в дом…»
Увы, привычно входят в дом
Без спроса вечные стихии,
Они везде, когда не ждём,
То в ночи долгие глухие,
То в расточительные дни,
Когда от суеты всесильной
Нам кажется, что мы одни
Под властью клеветы обильной.
То в утешенье, как рассвет,
Когда ночуем мы с бедою,
То в сумерках бессчётных лет,
Когда сражаемся с собою.
Но вдруг, не требуя открыть,
Стихи в мои вломились двери…
Тут не до «быть или не быть?»,
А лишь: как оправдать доверье.
«Ленты строк на моей бескозырке…»
Ленты строк на моей бескозырке,
Океан неподкупен и строг,
Проверяюще в душу мне зыркнет,
Объяснит, как я тут одинок.
Это плаванье мне не забава,
Не заблудшего путь, не игра,
Не нужна мне пиратская слава,
Развлекательных странствий ветра.
Принимай, штормовая стихия,
Для тебя и пришёл я на свет.
В дни прозрачные, в ночи глухие
Плыть мне, плыть до скончания лет.
Знаю я, что меня не отпустит
Полный штормов и радостей дом,
Ураганы и бухт захолустье
Умещаются в сердце моём.
Не напрасно потрачены годы,
Я люблю, хоть стихия строга,
Океаны глубинной свободы
И обнявшие их берега.
«Синонимы вокруг меня вертя́тся…»
Синонимы вокруг меня вертя́тся,
Перебивают, места в строчке ждут,
А что нужны – по уголкам ютятся,
Никак обиде места не найдут.
Но волею ничьей не озадачен,
Не столбиком слова, не рифмовать,
Устроен мир иначе, и назначен
О нём я суть, по сути, рассказать.
И в каждом слове смогут уместиться
Оттенки все и все обертона,
Как в колоколе звуковая птица
Свободна, многозвучна и вольна.
Посмеет ли округа усомниться,
Когда пускает колокол в полёт
Её, и вылетает птица,
Клянёт она, зовёт или поёт.
«Всё тот же лес…»
Всё тот же лес.
Сквозь чащу продираюсь
В поляны
Бурно минувших годов,
И кажутся необъяснимо странны
Поступки,
Что принять я не готов.
Но жизнь, как черновик,
Не перепишешь…
Враньё, что так же б всё
Прожить хотел,
Когда другой сегодня ложью дышишь,
Стал винтиком опять глобальных дел.
Никто не спросит, ну, и не ответит:
Хотел бы, может, по-другому жить?
И всё сильнее дует жизни ветер,
И жёстче век по шпалам дней бежит.
Уж некому со мною возвращаться,
Сдирая кожу о стволы, назад.
И каждую прожитую страницу
Без лжи, но с кровью лишь стихи хранят.
«Мне быть бы деревом в лесу…»
Мне быть бы деревом в лесу,
Травинкой на поляне,
Дождём, что облака несут,
Кораллом в океане.
Парною пашнею весной,
Осенним сладким садом,
В июле тучей грозовой,
Зимою звонким градом.
Лишь так на свете стоит жить —
Частицею природы,
Чтоб мог весь мир тебя любить,
Не проклиная годы.
Добро и радость раздавать,
Но всё-таки при этом
Себя совсем не потерять —
Как прежде, быть поэтом!
«Эсперанто дождя…»
Эсперанто дождя,
Что по крыше стучит,
Сплетен рыжих осин,
Скрипа звёздных орбит,
Возмущенья снегов
Под спешащей пятой,
Разговора ручья
И молитвы сверчка —
Всем понятный, простой
Наш язык бытия,