Не надо раскрашивать небо
И мерить его глубину,
Нельзя никому на потребу
Простить себе строчку одну.
В тот час, когда смотрят вершины
На солнце поверх облаков,
Те строки, что ниже, повинны,
Они тяжелее оков.
Я сам эту лестницу строил,
Ступенями строфы мостил
И рифмами страстного кроя
Выравнивал строки перил.
По ней мне теперь подниматься,
Чтоб краски для неба найти,
И с ними не фоном остаться —
Началом иного пути.
«Стихи открыли тайны бытия…»
Стихи открыли тайны бытия,
Движенья планетарные причины,
И ближе стала лунная ладья,
Границы мирозданья различимы.
Растратить непременно всё успеть:
Открыть любви космическую душу
И, не страшась, понять, что будет впредь,
Стихом раздвинув звёзды, что нарушу.
Никто не возвратится по следам,
Мы над строфой терзаемся и бьёмся,
Нам каждый слог всего на жизнь дан,
А мы в строке навечно остаёмся.
«На тишину…»
На тишину
Сползает слов туман.
Я в нём боюсь случайно заблудиться,
Неведома суровая граница,
Нет по следам пути обратно нам.
А там остались
Нежные слова,
Которые друг другу не сказали.
Их нет в тумане,
И уже едва ли
Найти сумеем.
Может, жизнь права,
И никогда
Уж им не повториться,
Страсть хороша,
Пока она нова,
Когда, смущаясь, мы едва-едва
Решаемся
Друг другу покориться.
И нас хранит
Тревожно тишина.
Давай не будем отдавать мгновенья,
Нам первые любви прикосновенья
Дороже в тишине, чем все слова.
«Мы с Рифмой всегда одиноки…»
Мы с Рифмой всегда одиноки,
Но только – в разлуке ни дня,
Дарю ей печальные строки —
Она покидает меня.
Всё ищут её непрестанно,
Порой берегут про запас,
Я с нею равняться не стану,
Кто в жизни счастливей из нас.
Свободна. И служит без срока
Любому, а ей невдомёк…
Быть может, и ей одиноко,
Как я без неё одинок.
Восходы меняют на зорю
У каждого нового дня.
Не жить мне без рифмы – не спорю…
Ей тоже не жить без меня.
«Метель в апреле. Ждём её конца…»
Метель в апреле. Ждём её конца,
Прихода солнца, а потом заката,
И снова бронзовый загар лица
Задумчиво заменит бледность марта.
С годами всё быстрей мелькают дни…
А что ж душа? Она так не умеет
Меняться быстро, веку не сродни,
И незаметно вянет и стареет.
Когда ж полна тобой, не всё ль равно,
Что за окном, – есть счастье ожиданья,
Так ждёт поэт в бессонный час давно
С желанной Рифмой страстного свиданья.
«Ты шутишь, век…»
Ты шутишь, век,
Но я-то не хочу
Жить в страхе от звериных шуток, млея,
Вернуться к крестоносцеву мечу,
К молитве обречённого еврея.
Стихи – как солнце.
Солнцу всё равно,
Закрыли ль облака сегодня землю.
Свободным быть лишь сильному дано,
Я лишь стихам, строке и слову внемлю.
Оплавится кирпич,
Сгорит металл,
Истлеет холст, мелодии исчезнут,
Строку ещё никто не побеждал,
Она мостом перекрывает бездну.
Кто оборвал её, летит в провал.
Но те её продолжат, кто из света.
Чтоб мир шутить бездарно перестал,
Нужны лишь правда и строка поэта.
«Какая странная игра…»
Какая странная игра:
Рифмуют «завтра» и «вчера»,
Перемежая просто дни,
Хоть не стыкуются они.
Обыгрывают, не вдаваясь в толк,
Между собой долги и долг.
Такой бессмысленный полёт —
Судьбы убогой рифмоплёт.
Забыв при этом, что давно
На небе всё предрешено.
И что вмешательство другое —
Одни сомнения и горе.
Грешно доказывать кому-то,
Что царь природы ты как будто.
Наполеоновским перстом
Земле указывать притом.
Не лазеры и автогены,
Должны притягиваться гены,
Чтоб жизнь новую создать,
Чтобы ошибки совершать,
Которые спустя века
Оценит мир наверняка,
Поскольку всё давно-давно
Планетами предрешено!
«Ни мастерство, ни крепкие знакомства…»
Ни мастерство, ни крепкие знакомства,
Ни многолетнего собрания тома
Помочь не смогут… все мы не вернёмся
С прогулки на тот свет…